Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Я боялся толпы, оттого что не хотел рассчитывать на поддержку со стороны, боялся своей потребности в авторитете, которую, наверно, испытывал, как и все. Я боялся воодушевления толпы, боялся почувствовать, что не могу без этого обойтись, что я такой же слабый и ничтожный человек, как и все, и без поддержки спрос с меня будет маленький…

вечером

Говорят, нельзя прощать нераскаявшегося. Мне всегда казалось, что это необходимо делать и что сам я на это способен. Но это как в людских отношениях: когда любишь человека, то его противоречивость относишь к душевной глубине или даже усматриваешь в ней тонкое проявление гармонии, во всей ее как бы антиномичной полноте. Когда недолюбливаешь, то любое подмечаемое в человеке «отступление» от эталона кажется изъяном, а то и подтверждением того, что он не достоин твоей любви. Пороком будет казаться даже то, что он не похож на тебя самого…

Был очень красивый, тихий вечер. Я заметил это, когда уже почти стемнело. Но так всегда: только стоит захотеть, и мгновенно замечаешь, что каждое растение, каждое дерево, каждое мельчайшее творение природы воплощает в себе уму непостижимые совершенства. Мы утопаем в абсолюте с утра до вечера и не замечаем этого, очень странно…

6 марта

Вера меня всегда загоняла не в схиму, а в угол, в какую-то почти метафизическую изоляцию. Когда должно быть, казалось бы, наоборот. Но главная сложность заключается даже не в том, делает ли вера из нас полезных людей или, наоборот, непригодных для жизни в обществе, а в том, намерены ли мы связать с ней всю свою жизнь, целиком направляя ее к этой единственной цели (если действительно веришь, то по-другому вроде бы невозможно), или просто готовы снять шапку… при ее появлении на улице, чтобы хоть этим поддержать самых смелых и отчаянных. Или помешать ее поруганию, которое всегда почему-то происходит прямо у нас на глазах.

Разрыв между двумя этими позициями огромен. Это такие же разные понятия, как любить самому и пытаться воспрепятствовать другим выражать пренебрежение к предмету своей любви или почитания. Если любишь, то другие не в счет. Чувство любви эгоистично. Но этот эгоизм в каком-то высшем смысле сливается с самоотречением и, наверное, близок к добродетели.

Бесплодность этих рассуждений обнаруживает себя в том, что я рассуждаю, какая модель лучше — с Ним или без Него, когда ответ ясен и последнему дураку.

7 марта

Тоскливо от написанного вчера. Тоскливо чувствовать себя столь беспомощным. Для того чтобы не страдать от чувства бессилия, необходимо обрести в себе совсем другое чувство собственного достоинства — даже не знаю, как это назвать точнее… Ведь хватило во мне силы воли принять теперешнюю жизнь и отказаться от прежнего. А воли отказаться от последнего, малого барьера — самомнения и бесконечного примеривания всего на себя — не хватает. Необходимо отказаться от домыслов о пользе и вреде, которыми якобы могут оборачиваться все эти вопросы. Таким путем здесь ничего не добьешься. Скорее наоборот. Только унизишь себя расчетливостью. Собственное я, стремление этого я вылепить окружающий мир по себе, по своему подобию, мгновенно обнаруживает свою ограниченность. В то время как всё — куда больше, куда неизмеримее!

Беда таких безбожников, как я, заключается в том, что мне понятен ход мыслей как тех, кто верит в Бога (ведь я верю в дух, в божественное происхождение мира и человека и даже в историчность Христа), так и тех, кто не верит в Бога — мне понятны причины, которые ими движут. Тем самым по недоразумению я оказываюсь в стороне и от тех, и от других, что идет вразрез с простым принципом познания, согласно которому постичь что-либо можно только изнутри, а не снаружи.

На деле всё проще. В вопросах веры гораздо нужнее оказываются не усилия, которые мы делаем над собой, а непосредственность. Это как в плавании: чтобы поплыть, незачем грести как сумасшедший руками и ногами. Достаточно дать себе почувствовать, что при определенных движениях рук и ног сам по себе остаешься на плаву, не тонешь…

поздно вечером

Самый неверующий человек тот, кто, приближаясь в темноте навстречу незнакомой группе людей, замедляет шаг от неуверенности или от страха.

8 марта, вечером

«Безбожник обречен на неведение и всегда несчастен. Ибо тот, кто хочет и не может, поистине несчастен. Любой человек хочет счастья, хочет уверенности в том, что ему открыта хотя бы крупица истины, но безбожник не способен ни на постижение истины, ни на отказ от жажды ее постичь. Он не может даже сомневаться», — это строки Б. Паскаля, со ссылкой на Екклесиаста. Прочитал их в «Мыслях» вчера вечером…

Конечно, я сомневаюсь в Его существовании, сомневаюсь каждой клеткой своего существа. Но в глубине души всегда понимал, что эти сомнения не так уж страшны, что я просто не успел преодолеть в себе промежуточного порога сомнений. Чувство веры, пусть даже полное противоречий, всё равно перевешивало.