Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Ломбер и Жосс, оба с красными, воспаленными глазами, принялись вяло за сандвичи. Подсев поближе к столику с откупоренной бутылкой красного вина, с посудой для чая и кофе, Ломбер отложил свой бутерброд и устало вздохнул. Жосс, тоже успевший переодеться в более легкую одежду, в светлые брюки и рубашку с короткими рукавами, прохаживался сутулясь по комнате, в одной руке держа чашку с чаем, в другой бутерброд. Бесконечный городской вид за окнами явно приковывал его взгляд, по лицу его блуждала улыбка смутного удовольствия. Петр, присев на край кровати, нацедил себе из кофейника вторую чашку кофе, но к сандвичам так и не притрагивался.

— Ни облачка… Чего не ожидал, так это попасть в пекло, — пожаловался Жосс, показав бутербродом в окно. — Перед вылетом узнавал, мне сказали, двадцать градусов.

— Это еще что! В последний раз было тридцать пять, — заметил Ломбер. — Вы представляете?

— Этим летом? — удивился Петр.

— Нет, прошлым. Вы перекусили бы что-нибудь… Нет аппетита?

— Жарко слишком.

— А я привык. В моей профессии есть одно преимущество — ко всему привыкаешь, как хамелеон. Когда только-только начинал, я и представления не имел, что придется столько мотаться по свету, ей-богу! — охотно делился Ломбер. — А теперь…

— Я и сегодня представления не имею, зачем вам нужно мотаться по свету, — немного в шутку заметил Петр.

Ломбер покосился на него одним глазом, дожевал и, опять вздохнув, согласился:

— Смотря кому, вы правы. Смотря чем торгуешь… Честное слово, не поверите: думал — покой, какая-то жизненная стабильность. Ничего подобного! — Антиквар взял с подноса еще один бутерброд, проверил начинку, как следует откусил от него и, не прожевав, спросил: — Вам, как я понимаю, тоже достается?

— Ездить? Нет, я редко бываю за границей.

— Да и потом, мне легче, я человек городской, — продолжал Ломбер. — Когда живешь или работаешь в городе, это не так тяжело выносить, вот как ему, например, а, Бруно?

— Я тоже городской, — сказал Петр.

— Вы разве не за городом живете, как Бруно? — спросил Ломбер.

— Да, но контора в Версале.

— Тогда конечно.

После некоторого молчания Ломбер вновь заговорил:

— Один мой клиент работает при статистическом агентстве. Он мне рассказывал, что имеется статистика, согласно которой поголовное большинство людей… точную цифру не помню, но что-то около девяноста процентов или больше… считают, что просчитались профессией. Но удивительно не это. Был сделан подсчет, и получилось, что если бы люди выбрали новые, называемые в момент опроса профессии, то полученная картина ничем не отличалась бы от уже существующей в конечном итоге. Получается, что от смены мест слагаемых сумма не меняется. Занятно, не правда ли? Жизнь играет людьми, как мячиками. Но в этом хаосе есть всё же поразительный порядок… — Ломбер победоносно сиял, чувствуя, что на этот раз своим балагурством озадачивает. — Скажу больше, сам я делал такое наблюдение: спросите у человека, кем он хотел когда-то стать… но уже будучи не ребенком, конечно, а взрослым… и вы поймете о нем больше, чем из всего того, чем он в реальной жизни, сегодня занимается. Не согласны со мной, Бруно?

Жосс смотрел на обоих с застывшей улыбкой. Как могла между ними завязаться дискуссия на такой почве?

— Мы и сами можем проделать простой эксперимент, — продолжал антиквар. — Достаточно каждому из нас чистосердечно признаться в том, кем он хотел когда-то стать, и вы увидите, как это будет очень неожиданно. Хотите попробовать?

— Начинайте первым, Жак, валяйте, — сказал Жосс, сдерживая улыбку. — Кем это вы хотели стать, да не стали?

Ломбер взял со столика бутылку бордо, налил себе полбокала, пригубил вино, как профессионал-дегустатор, сложил губы в дудочку, втянул щеки, после чего с серьезным видом ответил:

— Виноделом! После того как понял, что не стану пожарником, а в пять лет, как все мальчишки, мечтал об этом, понятное дело… У нас в семье, по линии отца, у всех были виноградники… — Дожидаясь реакции, Ломбер помолчал, а затем принялся объяснять: — Одно время я даже в специальную школу ходил, уже взрослым. А потом, позднее, хотел лошадей разводить. А стал вот… — Ломбер развел руками. — И знаете, как получилось? Я дал себе клятву: никакого бизнеса! Говорил себе, что, как только удастся наскрести на приличную яхту и иметь, конечно, небольшой доход, чтобы жить на воде, на плаву круглый год… как только смогу — всё брошу. Но все мы мечтаем! — Вздохнув, Ломбер отхлебнул вина и, с недоумением уставившись в бокал, задвигал щеками. — Черт знает что… Только в Нью-Йорке и подают настоящее бордо. Восемьдесят пятого года, а роскошь какая! Попробуйте… Ваша очередь, Бруно… Уверен, что огорошите.

Как-то неуверенно сжавшись, Жосс просиял до ушей инфантильной улыбкой и вымолвил:

— Я хотел стать автогонщиком… Да и был одно время. В чемпионатах в молодости участвовал. — Лицо Жосса приобрело такое выражение, словно он проговорился о чем-то сокровенном и от этого испытывал облегчение.

— Что я говорил! Автогонщиком! — Антиквар вознес руки к небу и сообщнически покосился на Петра. — А вы, Питер?