Звёздная кошка. Часть 2

После недоброжелательного приёма перед дворцом, а затем в центральном зале Фапивата была готова к провалу тщательно продуманного представления, но дальнейшие события показали, что она плохо знает свою рокайдианскую бабку. Сочтя, что подготовленный сыном сценарий несколько слабоват, та перехватила инициативу и сама повела игру.

Тория Нобус оказалась непревзойдённым мастером импровизации. Несколько отточенных жестов, изящный поворот головы, доброжелательный взгляд, адресованный злостным врагам, и она полностью завладела вниманием зала. Заинтригованные журналисты оживились, учуяв в воздухе сенсацию, и снова включили аппаратуру, готовясь записывать.

Поняв, что нужное впечатление произведено, рокайдианка встала и знаком заставила подняться девушку, которая сидела рядом с ней. Выдержав эффектную паузу, она проговорила:

— Господа, разрешите представить вам мою внучку. Пока она носит другую фамилию, но скоро это изменится. Думаю, Ирида не будет возражать и согласится взять фамилию своего отца Ватро Нобуса.

Она выждала, когда зал переварит не совсем уже свежую новость, а затем посмотрела на Лилиан и та, попав под обстрел множества любопытных глаз, судорожно стиснула в пальцах сумочку.

Видя, что матери нехорошо, Ирида положила ладонь на её плечо и она, подняв голову, жалко улыбнулась. «Господи, знала бы, что будет так много народу, ни за что не явилась бы сюда!» — жалобно прошептала она. Всё же поддержка дочери её подбодрила, но тут подошла Тория Нобус. Она тоже положила ей руку на плечо, и Лилиан снова одеревенела, ничего не видя перед собой.

— Я понимаю, господа, — проговорила рокайдианка, — многие из вас осудят моего сына за связь с переселенкой, но только не я. Да-да! Вы не ослышались! Пока муж был жив, я была вынуждена скрывать свои убеждения, а теперь я хочу сказать во всеуслышание, что расизм это дикость и то что мы, рокайдианцы, опустились до такой низости, не делает нам чести. — Она вперила взор в центр партера. — Карио Форо! Да, уважаемый, я к вам обращаюсь! Ведь вы историк, скажите мне, разве до Большого Взрыва на нашей планете делили людей по цвету кожи или по каким-либо иным внешним признакам? Например, по длине носа или форме ушей. Нет?.. Вы уверены?.. Спасибо, Карио! Вы можете сесть. Ну вот, господа! Если уж уважаемый историк утверждает, что на нашей планете никогда не было расизма, то мне просто нечего добавить.

После краткой паузы, призванной дать время рокайдианцам на осмысление услышанного, Тория Нобус грустно улыбнулась.

— Господа, я далека от того, чтобы осуждать тех, кто поднял Рокайдо из пепла. Я отдаю дань мужеству и упорству своего народа. Светлая память тем, кто дал нам возможность жить, а значит, дышать, любить, растить детей. Да что там, просто радоваться каждому прожитому мгновению! Какое это счастье может оценить лишь тот, кто однажды побывал в аду. В не выдуманном аду, господа! А в том реальном аду, где умирают близкие тебе люди. Причём умирают мучительно. Вы можете представить себе отчаяние отца или матери? Представляете, какое это горе, когда на твоих глазах ребёнок умирает от голода и жажды?.. И ты совершенно бессилен… ведь кругом один песок… и ближайшая вода за сотни… Пожалуйста, простите мои слёзы!.. Я всего лишь слабая женщина и как каждому родителю мне больно от одной лишь мысли, что моего ребёнка могла постигнуть такая участь.

Не вытирая слёз, текущих по лицу, Тория Нобус горестно посмотрела в партер.

— Скажите мне, господа, почему некоторые из нас позволяют себе презирать переселенцев? Разве не они помогли нам пережить самое тяжёлое время? Разве не они плечом к плечу трудились рядом с нами, точно также умирая от ожогов, голода и жажды? — её голос перестал дрожать и окреп. — Так отчего мы лишаем их права не только на эту землю, которая в равной мере принадлежит всем жителям Рокайдо, но даже права на свободу?.. И не нужно говорить, что у нас нет рабства! Как ни стыдно мне в этом признаваться, особенно перед лицом галактической общественности, но оно у нас есть. Да, есть! И будет, пока вы, господа, будете держать белокожую часть населения Рокайдо в клетке. Пусть в золотой, но клетке. Будто они не люди, а ручные серебрянки, как однажды сказала моя внучка.

В волнении Тория Нобус прижала руки к груди.

— Пусть я всего лишь жена и мать и к политике не имею отношения, но я всей душой болею за свой народ. Для меня никогда не имело значения, какого цвета кожа у моих сограждан. Я твёрдо знаю, что мы все рокайдианцы, как черные, так и белые. Я понимаю, кое-кому из коренных жителей чрезвычайно тяжело изменить устоявшееся мировоззрение, но пример моего сына, ранее убеждённого консерватора, подаёт мне надежду. Я верю, мой великий народ справится со злом, которое исподволь проникло в наши души. Мы вырвем его ростки и наконец станем единой семьей…

— Какая потрясающая женщина! Жаль что такие как она довольно редкое явление в политике, — сказал Ласло, когда страстное выступление рокайдианской аристократки заглушили бурные овации.