Звёздный свет

– Мы не знали, что у вас будут черные крылья, но, когда Найя заработала первые перья, предположили, что у тебя вырастут такие же, Адам. Нам жаль, что мы солгали вам, дети, но мы лишь пытались защитить вас.

Я улыбнулась Тобиасу, поскольку Адам слишком сильно ненавидел себя, чтобы выразить благодарность.

– Тебе следовало позволить моей душе сгнить, Сераф.

Его отцы стали бледнее, чем изобилующий кварц.

– Не говори так! – отрезала я.

– Ты потеряла свои крылья. Дважды. Ты потеряла их дважды!

– В первый раз я сама попросила их сжечь. Ключевое слово – «я», Адам. Не ты. Только я. Что касается второго раза, о котором ты упомянул, ну, ничего не произошло. Я потеряла перья, а не кости крыльев. И знаешь что? Я не только верну их все, но и сделаю это раньше тебя. – Я вздернула подбородок, побуждая его ответить.

– Это вызов?

Не опуская подбородка, я произнесла:

– Возможно.

На щеке Адама вновь появилась ямочка. От ее вида сердце заколотилось быстрее, и я стала опасаться, что моя кожа вспыхнет блеском, заставив меня испытывать неловкость перед нашими родителями.

Пожалуйста, не загорайся. Пожалуйста…

Я вспыхнула.

Черт-черт-черт.

И чуть сползла по стулу.

– Итак, эм-м… кто родители моей души?

Ama улыбнулась. Тобиас и Габриэль тоже. И только отца не забавляла моя публичная демонстрация привязанности. Совсем не забавляла.

Адам наконец разжал руки и потянулся к моей ладони под столом, и хотя это не погасило моего тления, зато успокоило нервы.

– София и Рафаэль.

Я помнила их – прекрасную истинную с золотыми волосами и зелеными глазами и ее мужа, чистого истинного с серебряными крыльями и медными локонами. Они навещали меня несколько раз. Они были милыми, но отстраненными. Впрочем, большинство ангелов таковы, но особенно чистокровные, поскольку они меньше всего времени проводили с неоперенными.

За исключением двух, сидевших за нашим столом.

Несмотря на все попытки отца казаться отстраненным, его сердце полнилось добротой, когда дело касалось тех, кого он любил. И Тобиас такой же. Не только его сердце, но и весь он.

Когда я крепче сжала руку Адама, меня осенило, что я умерла, чтобы быть с ним. Неудивительно, что я так быстро влюбилась в него и в этот раз. Парень буквально существовал под моей кожей. В моей душе.

Что заставило меня задуматься…

– Мы с Адамом – родственные души?

Отец поперхнулся слюной.

– Родственные души? – прохрипел он, а Тобиас потянулся и хлопнул его по спине.

– Apa, не притворяйся, что это выдумали люди. Ama рассказала мне, что они существуют.

– Селеста! – прошипел отец.

– Ох, перестань. – Ama закатила глаза. – Из всех секретов, которые хранит наш род, этот самый глупый. Тем более что наши дети так много времени об этом размышляли. Мы вполне можем открыть им правду. – Apa и Габриэль уставились на мою мать так, словно она только что развернула чужой подарок. – Неоперенные вполне способны сосредоточиться и на своих крыльях, и на сердцах. Так ведь, Тобиас?

Отец Адама запустил пальцы в свои черные волосы.

– Я слышал, как мои неоперенные подробно обсуждали данную тему. Но это не значит, что им следует знать… все. – Он бросил на мою мать укоризненный взгляд.

Я переводила взгляд с ama, которая сдерживала улыбку, на Тобиаса, проводившего рукой по волосам еще несколько раз.

– Ну теперь, ребята, вы обязаны нам рассказать.

– Ни в коем случае, – отрезал apa.

– Разве ты не хочешь, чтобы я сосредоточилась на своих крыльях? – К счастью, тление угасло.

– Ха! – На губах ama появилась ухмылка, вызвавшая у отца один чертовски злобный взгляд, отчего мама только закатила глаза.

– Ты шантажируешь меня, levsheh? – медленно спросил он.

– Да. И сейчас самое время, верно? Я же не могу потерять ни одного перышка за вымогательство информации.

– И ты утверждал, что она милая? – Тобиас притворно вздрогнул. – Да она безжалостна.

– Влияние Селесты.

Ama гордо улыбнулась, затем протянула руку за спину отца, и Тобиас отбил ей пять.

Адам сжал мои пальцы.

– Насколько же вы древние, ребята? – спросил он, предав голосу скучающий тон.

– Насколько молодые, – подмигнув и мягко улыбнувшись, поправил сына Габриэль.

Адам покачал головой, но улыбнулся в ответ. Мне захотелось спрятать эту улыбку в бутылку и выливать ее на него всякий раз, когда гнев одерживал над Адамом верх.

Apa откинулся на спинку и скрестил руки, но вместо того, чтобы выглядеть напряженным, он наконец-то казался спокойным.

– Вот что, Nayaleh, когда ты заработаешь пятьсот перьев, я сам вам расскажу.

– Сто.

– Четыреста.

– Сто.

– Триста.

– Двести, и это мое последнее предложение. – Я протянула свободную руку. – Договорились?

Apa прищурился, глядя на мою ладонь, и, хотя он оттягивал момент, все же наклонился и пожал ее.

– Я еще напомню тебе.

– Не сомневаюсь, levsheh.