Звёзды, души и облака

Я ещё потому врал, что хотел перед Светкой цену себе набить. Да нет, надо правду сказать — я перед всеми себе цену набивал.

Конечно, я и так всем нашим сто очков вперёд дам. Стёпка говорил, что все наши девчонки за мной бегают. Даже Наташка за мной бегает. А что, Наташка тоже симпатичная — но Светка! Это совсем другое!

Всё, решено — Светке Петровой записку пишу, а если Светка не захочет — тогда Наташке напишу. Или Аське.

Славик раскрыл тетрадь, и на одеяло выпал посторонний листок бумаги, сложенный вчетверо. Что это там? «Славик, ты мне очень симпатичен. Давай с тобой встретимся после ужина, на веранде. Напиши ответ. Наташа».

Вот это да! Это в мои планы не входило! Смотри-ка, сама написала! Что же ей ответить?

Нет, она мне, конечно, нравится. Можно было бы и с Наташкой… вместо Светки. Нет, я всё-таки Светке Петровой сейчас записку напишу! Светка такая… красивая, взрослая. И смелая. Как бы это правильнее сказать… Светка в любовных делах — опытнее.

Так и сделаю, как решил.

Славик вырвал из тетради листик, положил на учебник по истории, посидел немного, и начал писать.

«Дорогая Света!»

Нет! Славик смял листик, вырвал из тетради другой, и начал снова:

«Света! Ты мне очень симпатична. Давай с тобой встретимся после ужина, на веранде, сегодня. Напиши ответ. Славик Василенко.»

А с Наташкой как быть? Ладно, проскочим как-нибудь. Может, потом, если со Светкой не получится.

Ух ты, уже и химия закончилась! Пронесло меня! Сейчас Стёпке записку дам, пусть в десятый отнесёт.

Глава 12

«Сейчас Стёпке записку дам, пусть Наденьке отдаст», — это уже подумал Серёжа Тимофеев, худенький невысокий мальчик, лежачий, с фиксированным бедром. Срок его болезни был так велик, что лежание его уже почти не тяготило. Почти, почти.

Наденька давно нравилась ему, нравился её нежный голосок, её кудряшки. Более того, он ощущал в ней родственную душу, как бы ровню. И ещё одно. Рассказы Славика разбудили в нём такое страстное желание кого-то обнять, что терпеть он больше не мог. И он написал записку.

Мальчишек уже отвезли в свою палату. Взъерошенный, вихрастый Стёпка, похожий на подбитого воробья со своей поджатой рукой, встал посреди мальчишеской палаты:

— Господа! Кто ещё приглашает дам? Джем, тебе кто нравится?

— Мнэ всэ нравится!

— Нет, всех мы приглашать не будем. Надо одну выбрать.

— Нэт, одну — нэ могу пока!

— Ну и Бог с тобой! Костик, ты как? Костик обнял гитару:

— Моя подруга со мной, моя семиструнная!

Как ни странно, Костику нравилась Нинка. Его сердце затрагивал Нинкин свободолюбивый нрав, отсутствие страха перед старшими. Только вот, когда смотрел он на Нинку, ему сразу вспоминалась мать. И снова Костик останавливался, боялся и записки писать, и дружбу предлагать.

— Ну, тогда я полетел на крыльях любви! Это я, гордый буревестник! — Стёпка помахал здоровой рукой, как крылом. — Потом пойду летать, ответы вам собирать.

Меньше всего был похож Стёпка на гордого буревестника, разве что ещё меньше он был похож на ангела любви…

Однако пусть меня опровергнет тот, кто точно знает, как выглядят ангелы любви.

Вот мы почти всех мальчишек и узнали.

В углу — кровать Славика, потом — Стёпка, за ним — Джемали.

Стёпка — маленький, хрупкий. Болит у него рука, правая, болит давно, он и не помнит, сколько. В плече не сгибается, вверх не поднимается. Сколько ни вспоминает себя — всё вспоминает себя в больницах. За столько лет болезни рука как бы высохла, стала тонкой, прижатой к телу.

У Степки родители лишены родительских прав. Здесь, в санатории, его семья, мы все — сестры его и братья. И вообще, Стёпка — такое весёлое, такое безотказное существо, его все любят. И он отвечает всем любовью и добродушием.

Он хорошо учится, только один трояк, по геометрии, так как трудно ему чертить.

Джемали, Джем — не высокий, а длинный, как это будет правильнее сказать про лежачего, ноги вылезают из-за решётки кровати. Грустное лицо с большими, «бараньими» глазами, длинные и густые ресницы. Широкие плечи, большие руки. Богатырь! Он родом из высокогорной грузинской деревни. Там, у себя в деревне, был он сильнее всех ребят. Сильнее и выше. Там и увидел его приезжий родственник, и привёз его в районный город, чтобы показать тренеру по вольной борьбе.

Тренер сразу оценил его богатырскую стать. На первой же тренировке Джем играючи положил на лопатки всех своих сверстников.

Так началась карьера Джема-борца. Отпустил отец Джема в город, потом уже — забрали Джема в Тбилиси, в спортивный интернат. Два раза был Джем чемпионом Грузии, в своём возрасте. Собирался на чемпионат СССР.

Только стало у Джема бедро болеть. Сначала думали — ушиб, растирали всё. Да ничего не помогало. Джем терпел боль до тех пор, пока на тренировке не упал в обморок.

Когда диагноз стал ясен, вся команда плакала, даже тренер плакал. Сам тренер и нашёл это место — санаторий этот, сам путёвку пробивал через спорткомитет.

Мать в церковь ездила, в район, всё молилась за него. Даже отец один раз в церковь поехал.