Звук, который ты захочешь услышать

— Ничего себе! — удивленно заметила Полина. — Интересно было бы посмотреть на эту схватку. Что же Сидор Иванович, что он сказал?

— Сказал, что я его послал, меня и слушать будет, а мама ему не указ. Полина, ты… на маму не обижайся. Она, конечно, женщина тяжелая в общении, но это… это у нее такая любовь. До войны она совсем другая была, веселая. А потом, когда мы из Каунаса еле ноги унесли — как что-то сломалось в ней. Она после войны даже на недолго возвращаться туда не хочет — сколько там похоронено тех, кого она знала.

— Ладно, Ёша, пойдем, устроим твоей маме праздник. И, если вспоминать Сидора Ивановича, то ничего страшного не произошло — живу-то я с тобой, а не с твоей мамой.

Глава 21

Мария Ароновна проводила их до калитки, вышла на дорогу и смотрела вслед, пока они не скрылись за поворотом.

— Ты знаешь, Ёша, я до сих пор чувствую ее взгляд на спине, — пожаловалась Полина. — Наверное, это у вас семейное, все эти внушения и гипноз. А ты знаешь, она мне сказала, что ты можешь на мне жениться и она не будет против, хоть ей это и не понравится.

— Сынок, — попытался скопировать мамины интонации Иохель, — если ты будешь неосторожен и девушка от тебя забеременеет, то тогда как честный еврей ты должен будешь на ней жениться!

— Приблизительно так она мне и сказала, — засмеялась Полина. — И прекращай ее передразнивать, это всё-таки твоя мама. — Она снова засмеялась, но вдруг серьезно продолжила: — Но учти, тащ майор, чтобы еще раз меня сюда затащить, тебе придется очень сильно постараться.

* * *

Утром в Москву приехали не то чтобы поздно, но, пока добрались домой, выяснилось, что Полине уже надо выходить на работу. Тут она показала чудеса скорости: успела за считанные минуты сходить в душ, одеться, съесть бутерброд и, приговаривая «Только бы не опоздать», умчалась на работу с крохотной задержкой против обычного графика.

Проводив Полину, Иохель спокойно выпил кружку кофе, съел приготовленную Синицыным яичницу с колбасой — и свою порцию, и Полинину, посидел, подумал о бренности бытия, краем сознания с сожалением отметив, как хлопнула дверь за Сидором, а значит, кофе никто не сварит.

Бросив в бой мизерные остатки силы воли, он встал, выпил стакан воды, опять разочарованно вспомнив, что Синицын ушел, надел пиджак и пошел к телефону-автомату, чтобы позвонить пациентке и уточнить, как она себя чувствует. Но вместо того, чтобы рассказать о том, как ей становится лучше и погрузиться в легкий транс от подаваемой Иохелем команды, она закричала в трубку:

— Ой, Иосиф Моисеевич, как же хорошо, что Вы позвонили!

— Иохель, — спокойно поправил он ее.

— А я как сказала? Да неважно, как я там сказала, послушайте, срочно, очень срочно нужна Ваша помощь! Я сейчас продиктую телефон, пожалуйста, позвоните, там просто катастрофа, бедствие полнейшее! Уже только на Вас надежда, миленький мой, прошу, позвоните, это очень хорошие люди!

Исключительно для того, чтобы прервать этот поток убеждающего красноречия, Иохель записал телефон и пообещал позвонить тут же. Трубку взяла, судя по голосу, средних лет женщина, которая после того, как удостоверилась, что ей звонит именно тот самый специалист, весьма настойчиво попросила подъехать и продиктовала адрес, рядом, на Волхонке.

Дверь открыла, скорее всего, хозяйка, очень ухоженная женщина в домашнем платье, но с тщательно уложенной прической. Она посмотрела на Иохеля, молча кивнула, так же без единого слова провела его в комнату, где наконец заговорила.

— Садитесь, пожалуйста. На диван Вам удобно будет? — она говорила спокойно, но какая-то нервозность в ее голосе всё же наблюдалась.

Иохель сел поудобнее и посмотрел на хозяйку, приглашая ее изложить столь срочное дело.

— Послушайте, Иохель Моисеевич… Я правильно назвала Ваше имя? Непривычно немного… О Вас уже легенды рассказывают… — она замялась, не решаясь сказать то, что ее беспокоит, но Иохель сидел молча и ей пришлось продолжить: — Меня Мария Григорьевна зовут… У нас сын, он поступает в военное училище… Мой муж военный, занимает серьезный пост, его не поймут просто, если мальчик выберет что-то другое…

— Мария Григорьевна, давайте сразу перейдем к цели моего визита, — вклинился в монолог Иохель. — От меня что требуется? Рассказывайте, не стесняйтесь.

— Дело в том, что у Андрюши, у сына, уже два года…, — она в сотый, наверное, раз скомкала и разгладила носовой платок, который держала в руках, — он… мочится в постель, — наконец, выговорила она и тут ее прорвало: — Мы уже по всяким врачам ходили, обследовали его, лекарства всякие он принимал — ничего не помогает, говорят, что он здоровый… А сейчас… что будет? — она посмотрела в глаза Иохелю: — Вы нам поможете?

Иохель задумался. О чем-то похожем он читал, причем, совсем недавно. У Эриксона всё прошло гладко и эффект наступил буквально через неделю.

— Можно попробовать, — сказал он, выдержав паузу. — У вас есть родственники, к которым он может поехать в ближайшее время? Пользующиеся доверием?