Звук, который ты захочешь услышать

Неизвестный не успокаивался и поливал отборными немецкими ругательствами создателей машины, само средство передвижения и неизвестного Васю, который испортил столь хрупкий и нежный механизм. Всё равно идти надо было мимо виртуоза германской словесности, так что Иохель узнавал всё новые и новые подробности половой жизни и пищеварения всех причастных к изготовлению и эксплуатации полуторки.

Поравнявшись с машиной, Иохель решил прервать фонтан красноречия и как можно громче крикнул на своем лучшем прусском варианте немецкого:

— Молчать! Вы что себе позволяете? Представьтесь!

Послышался звон, издаваемый головой, с размаха бьющейся о капот полуторки и на землю спрыгнул, потирая затылок, здоровенный блондин, сошедший прямо с геббельсовского агитационного плаката.

— Рядовой… извините, герр офицер, военнопленный Вагнер.

— Вы что, Вагнер, в пустыне находитесь? Что Вы себе позволяете? Подумать о том, что здесь могут быть женщины и дети, не получилось? — стараясь не засмеяться, распекал его Иохель.

— Виноват, герр офицер, этого не повторится, — рубленые фразы на немецком продолжали лететь над сонной привокзальной площадью в самом центре России.

— Ладно, Вагнер, расслабьтесь, — перейдя на русский, сказал Иохель. — К тому же давно можно было понять, что русская машина плохо понимает немецкий и от Вашей ругани починиться не может. И я в штатском, так что прекращайте называть меня офицером.

К машине подбежал сильно хромающий тощий мужчина с потертым портфелем в руках:

— Не ругайся, Ганс Фердинандыч, дозвонился я до автобазы, сейчас пришлют кого-нибудь, возьмут тебя на буксир, — задыхаясь, заговорил он.

— Тащ майор, пойдемте, здесь и без нас уже справятся, — насмешливо сказала Полина, потянув его за рукав. — Далеко идти тут?

— В Арзамасе всё рядом. Скоро придем.

* * *

Несмотря на ранний час, Мария Ароновна уже была во всеоружии — парадно одета и со слегка подкрашенными губами. Гостей она встречала сидя на стуле, явно вытащенном для этой цели из дома на улицу.

Розы от Полины она приняла как должное, поздравления выслушала с видом церемониймейстера, вынужденного принимать парад ежедневно на протяжении многих лет, сверток с подарком разворачивать не стала. Попеняла сыну на то, что не предупредил о приезде и отправила его с цветами в дом.

— Ты беременная от него? — без предисловий бросилась в атаку Мария Ароновна.

— Вроде нет, — немного подумав, спокойно ответила Полина. — А это имеет значение?

— Нет. Ты мне не нравишься, потому что не из наших, — процедила мама Иохеля. — Но если ты от него понесешь, то мой сын как честный еврей, конечно же, женится на тебе. Хотя и после этого ты мне не будешь нравиться. У нас в семье гоев не было никогда.

— Ну, от Вас я тоже не в восторге, — улыбнувшись, ответила Полина. — Я всё же невеста Вашего сына, а Вы меня до сих пор на пороге держите, как нищенку какую-то. А я ведь не голодранка, я — невеста с приданым, хоть и вдова. И замуж за него я, если и выйду, то не потому что забеременею. Впрочем, и тогда разрешения Вашего спрашивать не собираюсь.

Не ожидавшая такой отповеди Мария Ароновна на секунду замешкалась, подбирая ответ окрутившей её дорогого сына московский фифочке, но, едва она открыла рот, Полина тут же ее оборвала:

— Дорогая, давайте начинать улыбаться, будто мы любим друг друга больше всего на свете, а то Иохель, похоже, уже нашел вазу и сейчас выйдет, прошептала она и продолжила обычным голосом: — Представляете, сейчас на вокзале какой-то немец, водитель, матерился по-немецки на всю округу, так Иохель его приструнил. Видели бы Вы, как этот грубиян перед ним тянулся!

— А, так это Вагнер, — поддержала светскую беседу Мария Ароновна. — Он живет здесь недалеко. Прошлой осенью он с работы возвращался в лагерь, это за станцией, и увидел, как какие-то хулиганы хотят ограбить девушку. Хулиганов он избил, отобрал у них пистолет какой-то и отвел в милицию. Его как увидели с пистолетом, чуть не застрелили сначала, а потом ничего, девушка оказалась дочкой какого-то начальника и его на машину работать отправили. Он женился недавно, к жене переехал, а в Германию возвращаться не захотел.

— Это ты про утреннего немца рассказываешь? — спросил Иохель, выходя на крыльцо. — Ты, мама, так и будешь держать гостей на пороге? Пойдем, Полина, покажу тебе, где тут что находится.

— Да это мы здесь заболтались просто, — улыбаясь, сказала Мария Ароновна. — Скажешь тоже, «в дом не пускаю». Я просто рассказывала об этом случае с немцем, который теперь здесь живет. Проходите, Полиночка, проходите.

* * *

— Что мама? Пугала уже, что чужие здесь не ходят? — улыбаясь, спросил Иохель.

— Разве что совсем немного, — ответила Полина, развешивая платье на плечиках. — Надеюсь, утюг у вас здесь есть? А то мое парижское платье много теряет от того, что оно немножко помялось в чемодане.

— Тема про чужих у мамы самая популярная, она этим всех неевреев пугает. Даже Синицына пыталась, он рассказывал. Забыл предупредить тебя об этом, извини.