Звуки родного двора

– Лиза, ты пойми, – прервал ее мысли Петька, – приток мигрантов на территорию края создал серьезные социально-экономические проблемы. Весь край и, в частности наш город, испытывает значительные перегрузки. Растут цены на недвижимость, обостряется конкуренция на рынке труда, снижается уровень жизни населения, криминализуется обстановка в районах и городах края. Эту несчастную семью, которая живет не один месяц без прописки, выселяют на основании закона «Об иммиграционном кодексе Краснодарского края». Кстати, нравится нам закон или нет, но Законодательное собрание края его утвердило.

– Тебе при таком знании законов не с камерой надо работать, а тексты писать, – нервно заметила Лизка, – как ты… не можешь понять, что им некуда идти, что они не виноваты в появлении так называемых прозрачных границ с возникшими странами на постсоветском пространстве. Для них Россия по-прежнему ассоциируется с СССР, и на наш край они смотрят как на свою Родину. Они намного умнее нас, потому что не могут понять законы, по которым нет места человеку на Земле.

Вачик, внимательно наблюдавший за диалогом двух коллег, вмешался в беседу:

– А я хочу понять, о чем думают чиновники, когда принимают законы, по которым человека отправляют в никуда. Ведь им действительно некуда ехать. Я эту семью знаю по рынку. Хозяин с женой продают выращенные своими руками помидоры, огурцы. Они не перекупщики, как некоторые наши местные «коммерсанты», а труженики. Ви обратили внимание, как было обработано поле, на котором находилась их халупа. Колодец с водой далеко. Люди вручную носят воду, создают товар своими руками. Да и жители города могут купить не турецкие овощи, у которых токсичность зашкаливает, а наши местные, выращенные на кубанской земле.

– Сколько человеческих судеб искалечили законы. Разве их сочинителям понять нужды простых людей? Никогда!!! Побыть бы им в шкуре этого курда и тысяч ему подобных! Как знать, может быть, и законы наши были бы мягче! – продолжала возмущаться Лизка.

Ее воображение рисовало картину грустную. Она вспомнила, как представители городской общественности насильно заталкивают вещи и тех, кому они принадлежат, в машину. Лизка четко видела огромные, полные боли глаза главы семьи. В них она читала: «За что? Что такого преступного мы совершили?». Эти глаза, как и ее сердце, не могли найти ответа, потому что он сводился только к закону. В этот момент Лизка ощутила чужую боль как собственную. Для нее нет чужой боли. Она знала только одно: у каждого человека должна быть Родина, а если в силу каких-то исторических событий человек вынужден ее покинуть, то он сам вправе решать, где ему жить.

Ее мысли нарушил Вачик:

– Ребята, ничего, если я на несколько минут заеду домой, а потом на студию?

Гробовое молчание означало, что Петька с Лизкой согласны.

Вачик при въезде в город свернул в Алексеевку, один из самых застроенных районов курорта. Красивые дачи, одна лучше другой, с вьющейся виноградной лозой, красивыми, ухоженными дворами, пестрящими цветами на клумбах вернули Лизу к действительности. Вачик остановил машину перед домом. Группа подростков из пяти человек решала возникшую между ними проблему. Вальяжный черный пудель мирно наблюдал за ребятами.

– Арсен! Уведи Семена в сарай, сейчас дядя Гриша придет копать огород, – приказала из окна своего дома молодая красивая женщина.

Семен быстро отреагировал на свое имя и знакомый голос, громким лаем дал понять, что дядю Гришу он встретит достойно, так, как и подобает сторожу дома.

– Пусть идет. Собака его не тронет! – ответил Арсен. Женщина увидела в окно Вачика и улыбнулась на его приветствие. Лиза поняла, что она жена Вачика и мать Арсена. Вдруг Семен истошно залаял и бросился на мужчину, который пытался открыть ворота дома, где жил Вачик.

Дядя Гриша, мастер огородного дела, попытался спрятаться за Вачика.

– Уберите своего волкодава! Он вчера порвал на мне новые брюки, – задыхался от возмущения дядя Гриша.

– Это потому, что вы мою собаку обзываете «армяном кучерявым», – пожаловался Арсен.

Дядя Гриша от волнения чихнул так, что у стоявшей рядом с домом машины сработала сигнализация. Сосед Вачика – хозяин машины – выскочил из дома:

– Если еще раз угонят – не вынесу! – нервно выпалил он.

При виде человека в строгом черном костюме, затемненных очках и с кейсом в руках Семен перестал лаять и бросаться, а напротив, уселся на задние лапы и уставился на соседа.

– Как он благодатно влияет на собачью ярость! Прямо волшебник, – заметила Лизка, оценив респектабельный вид импозантного соседа.

– А ты думаешь, наш Семка дурак? У Виктора Ивановича Икоткина депутатская неприкосновенность. У Семена свое собачье чутье на мандат, – похвастался Вачик.

В это время у Лизки зазвонил телефон.

– Лиз! Ты не забыла? – Лизка услышала знакомый и родной до боли голос Соньки, самой верной и надежной подруги. Конечно же, она, Лизка, помнит, что сегодня день рождения у самого родного человека в ее жизни – Соньки. Последние десять лет Сонька была не просто подругой – она была праздником в рутинной жизни Лизы.