Зыбучие пески судьбы

– Да, обязательно, – пообещала Кира, низко опустив голову и глотая вмиг закипевшие в горле слезы. Вряд ли ей придется кому-то передавать старинный рецепт, поддерживая таким образом связь с давно ушедшими предками.

– Ты говоришь, что приезжал к нам. Почему я ничего об этом не знаю?

– Твоя мама меня на порог не пустила. Сказала, чтобы я убирался, откуда пришел…

– А ты?

– Я ушел. А что бы ты сделала на моем месте? Она ведь не просто так сказала: наверное, весь дом слышал ее крики. Соседка пригрозила вызвать милицию, а мне туда никак нельзя было – я же по УДО.

Еще в тюрьме я познакомился с одним парнем из Славнинска. Он приглашал в гости, я и поехал. Думал, на неделю, а получилось насовсем. Парень этот, Тимофей, Тимоха, все мечтал о своей грибной ферме, да так сильно, что меня тоже заразил. Особенно когда я впервые увидел, как растут вешенки. Представляешь, из мусорных мешков, набитых запаренной соломой, торчат гроздья грибов! Вес одной такой грозди может достигать трех килограммов! Представляешь, ангелочек! Три килограмма грибов!

Первые свои урожаи мы с Тимохой продавали на автостанции. Ящик, газетка, безмен – весь наш нехитрый инвентарь. И одной из первых покупательниц оказалась Эльмира. Она тогда как раз овдовела, осталась одна с сыном-школьником, Вениамином.

Купила грибы, а потом и говорит: «Мужчина, а можно я вас приглашу к себе домой на грибы?» Представляешь, так и сказала, открытым текстом! Я и пошел. Квартира у нее большая, красивая, достаток чувствуется. Знаю, ангелочек, что ты сейчас подумаешь, но мне тогда выбирать не приходилось. Судимый, безработный, бездомный. Одним словом, остался я у Эльмиры. Через три месяца поженились. Через пять с помощью ее денег арендовали старое бомбоубежище, здоровенное – девятьсот квадратных метров. И пошло, и поехало. Через три года у нас уже было три фермы. Мы не ограничивались вешенками – шампиньоны, белые, зимние опята, кольцевик и даже шиитаке. Они, шиитаке, кстати, самые капризные – мицелий покупаем только в Китае, потому что европейский испорчен селекцией, но и самые дорогие – наша отпускная цена около сорока долларов за килограмм. В рублевом эквиваленте, разумеется. Говорят, что шиитаке помогает бороться с онкологией. Мне не помог.

Отец замолчал. Кира заметила, что когда он говорил о своем детище, болезнь словно отступила: щеки слегка порозовели, глаза уже не казались такими дикими.

– Тебе не интересно, ангелочек? Просто эта наша «Царская гробница» – все, что у меня есть.

– А почему гробница? – повела плечами Кира. – Жуткое название.

– Это мы так привлекали покупателей – не все же самим на рынке торговать, нужно было выходить на опт. Потыкались туда-сюда, вроде как никому наши грибы не нужны. Тут Тимоха, он был подвинутый на интернете, вычитал, что есть фирмы, помогающие в раскрутке, и такого вот «раскрутиста» решил пригласить. Я, конечно, был против, но Тимоха каким-то образом обработал Эльмиру, и они вдвоем меня сделали.

Пришел какой-то юнец в коротком пиджачишке, назвался Павлом, посмотрел на наше подземелье, хмыкнул и ушел. На следующий день явился со списком идей. Основная – устроить презентацию с дегустацией. Показать, так сказать, товар лицом. Я, ангелочек, не был рожден скрягой, но жизнь заставила считать каждую копейку, на всем пытаться выгадать. От нас требовалось всего ничего: подать товар красиво, чтобы у каждого приглашенного на презентацию возникло неукротимое желание приобрести наши грибы. Но сама понимаешь: гроздья грибов, растущие из черных мешков для мусора в мрачном, хотя и чистом подземелье, – зрелище явно не для эстетов. Павел плодил идеи одну креативнее другой. Например, приобрести пакеты с эффектом золота. Представляешь, они и стоили словно из настоящего золота!

Дальше он предложил ворота, ведущие на ферму, увенчать арочным полукружьем с названием фирмы. Этим я занялся лично: торговался, как только мог, сбил цену почти на пятнадцать процентов. И вот представь. Работы, как всегда, валом, некогда в гору взглянуть. Час икс. Мы ждем гостей, ворота с надписью закрыты брезентом. За ними ждет фуршетный стол от известной кейтеринговой фирмы, перед воротами – приглашенные Павлом журналисты и телевизионщики. Оркестр симфонический – небольшой – играет вальсы Штрауса. Приезжают гости, хлопают дверцы автомобилей. Оркестр смолкает, а потом начинает играть тоже Штрауса, но другого. Знаешь, из «Что? Где? Когда?» – пам! – пам! – пам! – пабам![14] Торжественно, до мурашек. Брезент ползет вниз, открывая ворота. И тут вдруг наступает тишина. Оркестр сбивается, замолкает. А потом все начинают ржать – отвратительно, громко, прямо до неприличия – и показывать пальцем на наши новые ворота. Я оборачиваюсь и вижу сияющие в солнечных лучах латунные буквы: «Царская гробница». С тех пор в городе нас иначе никто не называл. Сейчас вспоминаю те дни – наверное, это и было настоящее счастье. А тогда казалось – все, конец. Но нет, все получилось просто замечательно.