Поэзия

Мэйдэлэ
Мэйдэлэ

Глубоко убеждён, что не буду столь оригинальным, если откровенно признаюсь в том, что писать о себе намного сложнее, чем, будучи шахматным профаном, о сицилианской защите или, положим, о пингвинах, почему-то поселившихся в невероятно тяжёлых, экстремальных условиях климатического проживания где-то в Арктике или в АнтарктидеМне же, с моим проживаем, везло намного больше: сначала Ленинград, где я родился, учился и работал, при этом – периодически печатался в многочисленных газетах, начиная от «Вечернего Ленинграда» и «Смены», и до «Советского спорта», и «Строительной газеты».Тогда это были только стишки, скетчи, юморески… Потом судьба соблаговолила удовлетворить мою извечную просьбу и отправила меня через моря, леса и выжженную под нещадным солнцем пустыню – в Израиль, прекрасную страну, где нет ни одной реки, море – вообще Мёртвое, горы – только древние и измученный тысячелетними войнами золотой Иерусалим.Здесь мне удалось написать довольно много песен (и текстов, и мелодий к ним), стихотворений, книг, сценариев и этот сборник, который я с радостью вам представляю.

Борис Свердлин

Поэзия / Стихи и поэзия
Уильям Шекспир — вереница чувственных образов
Уильям Шекспир — вереница чувственных образов

  Хочу обратить внимание читателя, на то, что последовательность перевода и анализа сонетов в этом сборнике не случаен. Так как эти переводы отражает основные события адресанта сонетов и автора, связанные с сюжетом каждого. Вызывают чувство недоумения, кичливыми и поверхностными версиями переводов без увязки с почерком автора, а именно Шекспира. Мировоззрением, отражающим менталитет автора сонетов, чувствами, которые переживал он во время написания каждого сонета. В таких переводах на русский полностью отсутствуют увязки с автобиографическими или историческими событиями, которые автор подразумевал, описывая, делая намёк непосредственно в сюжетах сонетов. По этой причине, паттерн и авторский почерк полностью исчезли в их переводах. Что указывает на то, авторы переводов воспринимали автора сонетов, как некий символ. А не как живого человека с чувствами преживаниями, с конкретными врагами и друзьями, Но самое главное, нарекание вызывает неоспоримый и удручающий факт, что образ самого автора полностью выхолощен в таких неудачных переводах, где каждый переводчик выпячивал только себя со своим авторским почерком, литературными приёмами, которые абсолютно не характерны Шекспиру, как автору сонетов.

Alexander Sergeevich Komarov

Литературоведение / Поэзия / Лирика / Зарубежная поэзия / Стихи и поэзия
Панк-хроники советских времен
Панк-хроники советских времен

Книга открывается впечатляющим семейным портретом времен распада Советского Союза. Каждый читатель, открывавший роман Льва Толстого, знает с первой же страницы, что «все семьи несчастны по-своему», номенклатурные семьи советской Москвы несчастны особенно. Старший брат героини повествования, в ту пору пятнадцатилетней девочки, кончает жизнь самоубийством. Горе семьи, не сумевшее сделаться общим, отдаляет Анну от родителей. У неё множество странных, но интересных друзей-подростков, в общении с ними Анна познает мир, их тени на страницах этой книги. Как и большинству её сверстников, Анне тесно в жестких рамках общества. Жизнь дает ей шанс – она уезжает в Америку, чтобы еще раз испытать свою судьбу.Спустя годы Анна приезжает с мужем отпраздновать «юбилей» своего брака на остров Барбадос в отель, где жил и умер Рудольфо Валентино. С его именем связано поверье, что фанаты, приезжающие ему поклониться, умирают от загадочного вируса. От неизвестного вируса заболевает Анна, во сне ей является знаменитый писатель Уильям Берроуз, который объявляет ей, что со смертью надо подождать, и ей нужно будет скоро вернуться в Москву.

Анна Бру

Биографии и Мемуары / Поэзия / Документальное