Возле кухни Сев все-таки встретил Толстого монаха. Он шепнул: «lumos viridus» – и шагнул вперед в облаке зеленого света. Выть не потребовалось: Толстый монах шарахнулся в сторону и скрылся за стеной. Сев хихикнул и, откинув простыню, уселся под картиной ждать Лили.

Через пару минут белое пятно бесшумно выплыло из темноты, и Сев успел вздрогнуть, прежде чем понял, что это она.

— Ты чего, так и шла? В темноте?

— Фонарик не работает, – обиженно прошептала она, выпутываясь из простыни.

— А «люмос» отменили?

— Забыла я про твой «люмос». Да и хорошо, меня никто не видел. А ты?

— А я напугал Толстого монаха, – похвалился Сев. – Так что, если завтра он будет жаловаться на нового призрака…

Они захихикали вдвоем.

— Покажешь теперь, зачем бедного дядьку пугал?

— Угу.

Он ткнул в картину за спиной.

— Там кухня. И полно домашних эльфов, которые просто мечтают накормить голодных первокурсников. Пошли! Мне мама рассказала, как туда попасть.

Он щекотал грушу на картине, пока она не превратилась в ручку.

— Мне до сих пор иногда кажется, что я сплю, – прошептала Лили. – Не может же такого быть?

Сев улыбнулся и потянул ручку.

На кухне было светло, шумно и вкусно. При виде эльфов Лили взвизгнула и схватила его за руку. При виде двух фигур в белом эльфы бросились врассыпную.

— Эй! – Сев стащил простыню. – Мы первокурсники и мы пропустили ужин!

Ужин они не пропускали. Но прийти на кухню среди ночи и не выпросить у эльфов угощения было немыслимо. Лили забормотала что-то по поводу сытного ужина, но когда на столе появился десерт, сдалась.

— Есть на ночь – вредно, – печально проговорила она и откусила полпирожного.

— А если уснуть голодным – приснится боггарт, – утешил ее Сев и принялся за пирог с патокой.

— Это кто?

— На ночь не буду рассказывать. Завтра.

— Ладно, – не стала спорить Лили. – Ты спросить что-то хотел?

Он вздохнул.

— Зачем ты Гриффиндор выбрала?

— Меня Шляпа распределила, – пожала плечами Лили. – Ну чем плохо, Сев?

— Я думал, мы будем в одном Доме.

— У нас все равно куча уроков вместе.

— В Гриффиндоре этот мерзкий Блэк.

— В Слизерине три мерзких Блэка, – хихикнула Лили. – Сев, не сердись. Директор ведь говорил, что колледжи должны дружить. Вот и будем – дружить домами. Пошли отсюда, а то объемся и помру молодой.

— Ладно. Идем. Про «люмос» не забудь.

Молодой она помирать собралась, тоже мне…

Вторая заповедь драконолога. Тебе сказали: не спорь с директором!

… так и скажу: нет у меня больше сына, не знаю никаких Северусов. Был Тоб, да помер.

(из никогда не написанного)

Сентябрь 2005 года. Первый дар Смерти

Люк перестал говорить.

Не вдруг, не сразу – просто все сильнее накатывала слабость, и уже трудно было поднять голову с подушки, повернуться на бок, пошевелить языком.

Он ждал страха, а тот почему-то не шел. В этой вялой полудреме кто-то будто убаюкивал его, нашептывая вечное «все будет хорошо». Ведь все всегда было хорошо: так или иначе, но находилась лазейка, и трудные времена заканчивались. Вот и теперь – надо только выждать…

Ему сменили врача. Сухой, подтянутый Ормсби – из лидских Ормсби, Равенкло – исчез, вместо него в палате начала появляться рыженькая толстушка. Он принял ее за сиделку, пока она не представилась:

— Доброе утро, мистер Малфой. Я доктор Пэт.

Пэт – это Патриция? Он поморщился бы на плебейскую манеру сокращать имя до собачьей клички, но это отнимало слишком много сил.

Рыжая подошла ближе.

— Вы не поняли. Я доктор Сьюзен Пэт. Целитель–легилимент. Вы согласны на медицинскую легилименцию, мистер Малфой? Это позволит вам не тратить силы на речь.

Мерзость. Легилименция – мерзость. Но на процессе его память полоскали аврорские мозгоправы столько раз, что скрывать все равно нечего. Лорд, надо отдать ему должное, никогда не позволял себе подобного со своими приближенными…

— Пожалуйста, выберите белый шар, если вы согласны, и черный, если нет.

Перед глазами завертелись два бильярдных шара. Он потянулся к белому: белый – его цвет. Всегда был.

— Благодарю вас, мистер Малфой. – Рыжие кудряшки нависли над ним, закрывая свет из окна. – У вас есть какие-нибудь пожелания?

Чтобы вы избавили меня от своего присутствия. Вслух бы он такого не сказал, просто ее голос утомлял, а без света стало тяжело дышать.

— Конечно, отдыхайте, сэр.

Это трудно было назвать разговором. Мысли, чувства, воспоминания наплывали невнятными образами – доктор Пэт угадывала его желания, отвечала на невысказанные вопросы – как вышколенный домашний эльф. Пэтти. Он стал звать ее Пэтти.

А потом поменяли лекарство, и ему сразу стало лучше. Он мог даже сидеть, опираясь на подушки, и не уставал от прогулок в саду. Нарси забрала его из больничной скуки, они съездили к морю: пили чудный яблочный сидр, гуляли по набережной. Нарси купила новое кресло, оно слушалось не только палочки, но и движений пальца – удобнее больничной развалюхи. Впрочем, он все равно больше доверял жене: на свежем воздухе клонило в сон.