— Все в порядке, — поспешил исправить положение Ян. — Это было нелогично, но правильно. Ты мне нужен. Я чужой в твоем мире.

Дождь усилился. Мерный шелестящий звук убаюкивал, и измученный организм снова запросил покоя. Он ждал столько времени… Ничего страшного не случится, если он подождет еще несколько часов.

Ян начал подниматься с кресла.

— Я спать, — сказал он. — И ты отдохни тоже.

Виктор что-то ответил, но Ян уже не слушал его. Это уже было не важно. Скоро мир изменится, и ничто больше не будет важным.

Проваливаясь в упругость и темноту постели, Яну казалось, что он снова слышит звон металла и нарастающий подземный гул. Но сны в эту ночь ему больше не снились.

14. О войне и мире

Дождь лил, и лил, и лил всю ночь. Казалось, что разверзшиеся небесные хляби выплакивают всю накопившуюся в них скорбь. Как раз в этот момент далеко на севере спасатели вытаскивали из-под обломков останки членов четвертой экспедиции и грузили в цинковые гробы, чтобы перевезти на родину.

В отличие от Яна, Виктор спал отвратительно. И сны, явившиеся ему, были беспорядочны и странны. То он видел раскинувшиеся до самого горизонта рыжие сады, будто иллюстрацию к какой-то давно прочитанной сказке о медном царстве. То виделись бесформенные, пузырящиеся черной жижей существа, и у каждого из них было разбитое лицо Линды. То на краю сознания со свистом мелькало лезвие стека, и Виктор просыпался весь в поту и долго не мог уснуть, прислушиваясь к шорохам наверху. Ему казалось, что это не дождь стучит по крыше и стеклам, а чудовище, которое он так необдуманно приютил на своей даче, тяжело прохаживается из угла в угол, и что человеческая оболочка — только обман. А на самом деле Ян — это огромный жук, покрытый твердым хитином, у него острые когти и ядовитые жвала, и в каждом сегменте фасетчатого глаза вспыхивают хищные болотные огоньки.

Поэтому не было ничего удивительного в том, что Виктор наутро поднялся с головной болью и в дурном расположении духа.

Мысли о том, что нужно ехать в Институт разгребать последние архивы, потом заехать за венками к похоронам, а потом еще и за одеждой для Яна казались ему отвратительными.

Примерно, как и сам Ян, сонной мухой сползающий вниз по лестнице. На нем были только старые джинсы Виктора, которые болтались на его тощих бедрах и были для верности перехвачены ремнем. Выше пояса он был голый, и Виктор отвернулся, не в силах смотреть на его исполосованное рубцами тело.

— Позавтракаешь, чем найдешь, — грубовато сказал ученый. — Есть макароны и пельмени. Можно разогреть котлеты. Тут, — он открыл шкафчик, — твой любимый сахар. Лопай, сколько в тебя влезет. Сам приготовишь? Потому что в повара я тебе не нанимался.

— Я сделаю, — по своему обыкновению спокойно ответил Ян, то ли действительно не обижаясь на тон Виктора, то ли просто не понимая его злости.

Сейчас он тихо стоял, привалившись плечом к перилам лестницы и низко опустив голову. После ночных кошмаров его худощавая фигура прочно ассоциировалась не с человеком, а с каким-то причудливым, и оттого еще более мерзким насекомым. Виктор старался держаться на расстоянии, и в этом ключе теперь прекрасно понимал военных Выгжела.

— Никуда не выходи, пока я не приду, — продолжал давать наставления профессор. — И не дай бог, я услышу любые жалобы от соседей. Хоть что-нибудь. Сразу же звоню генералу Кертесу, и тебя забирают на опыты. Это ясно?

— Ясно, — повторил Ян, глядя исподлобья. — Угрозы излишни.

— Это не угроза, а предупреждение.

Виктор окинул его скептическим взглядом и добавил:

— Кухню мне не спали, Кутузов. Не Москва.

Ян в недоумении приподнял брови.

— Вот держи, — Виктор прошел к книжным полкам и снял пухлый том. — «Война и мир», тебе понравится. Займись до моего прихода.

Он положил книгу на край стола — прикасаться к васпе ему тоже не хотелось. Думал съязвить на тему, умеют ли васпы читать, но вовремя вспомнил, что Ян читал уже его дневник, а потому сказал просто:

— Будь тише воды и ниже травы. И давай, просвещайся. А то совсем одичали на своих болотах. Так хоть будет, о чем с девушкой поговорить.

Он усмехнулся, довольный собственной шуткой, хлопнул дверью и уехал.

Конечно, на душе у него еще скребли кошки, но крайне своевременным оказался отъезд соседа Тибора, ведь лишние проблемы были Виктору ни к чему, а васпа обладал редким даром притягивать неприятности (равно как и создавать их).

Может, оттого, что небо за одну ночь досуха выплакалось дождями, на все последующие дни установилась теплая и сухая погода, что на памяти Виктора случалось не так уж часто.

Заехав в Институт, профессор разобрал оставшуюся часть бумаг и без сожаления выбросил все в мусорный ящик. Ему не было жалко архивных записей, а с появлением Яна многое из написанного утратило смысл и теперь казалось в чем-то даже нелепым. Что по-прежнему интересовало Виктора, так это появление васпов как таковых. Имеют ли под собой основания эти слухи о проведении экспериментов на военной базе? Или это просто очередной красивый миф?