Читаем полностью

Елена Николаевна Крюкова

…Из тьмы табачной и пустойГорели ветки кровью алой.Стояла ель с лицом святойИ, плача, на костре сгорала.Над мисками горя, свечаОбъедки, рюмки освещалаИ из-за потного плеча —Снега, сугробы одеяла…Шел Новый Год. Уже прошел.Пылали медные шандалы.Мороз был крепок и тяжел —Стального, синего накала.Все выпили. Устали есть.И тьма дрожала и горела.И свечи приносили вестьО том, что будет в мире белом.Вот ты глядишь во тьму, отец…Открой бутылку «Кюрдамира»!..Лишь на театре — тот конецБезумного, седого Лира…И зуб серебряный блестит,И любишь ты тепло и баню,Ну, а за водочку проститГосподь… (молитву — лишь губами…)За то простит, что в морду далТупому, с масленой душою,Который все икру едалИ мыслью запивал чужою…И благо бы твою ругнулКартину!.. Критика — могила,Искусство — жизнь!.. Но — саданулКак поддых: «Рафаэль — мазила!..»И гул поднялся из земли.Обида — ярым блеском бреда.И ты пошел, как корабли,Да нет — как жесткая торпеда!Потом вас разнимали… Ты,Пришед домой, лишь руки вымылИ в честь Великой КрасотыРябиновки — по новой выпил…И плакала, старея, мать:«Ведь срок дадут за эту стычку!..О, как нам жить и выживать!..»И подносила к газу спичку…Вот, мама, ты глядишь на светСвечи, что треплет язычишкоВ дыму, где ужин да обед,Где все — нехватка либо лишку…Вязанье да больничный духПенициллина — от халата,От бус, сожженных содой рук, —Дух смертной, кварцевой палаты…Страданье, кровь, — и плачь не плачьНа кухне под гитару мужа,Вот утро, и — в больницу, врач!И щеки трет наждачно стужа,И ест глаза тот золотой,Тот рыжий купол… Здесь от векаБыл храм горящий и святой…А нынче — хлад библиотеки…Вперед!.. Вспоить и накормить…Испечь пирог — вот вся молитва…И вылечить. И полюбить.И выругать — острее бритвы…И, как бодряцки ни держись,Лицом в ладони пасть однажды:Какая маленькая жизнь —И вот ни голода… ни жажды…И снова в запахе воды,Что тащат в ведрах санитарки,Почуять запах той Беды,Где — формалин… и где огаркиСвечей — что маленький детейГлаза!.. А зеркала — закрыли…О мать… О если бы смертейИзбегнуть!.. Если б — эти крылья…А то нам — руки да тела,Лбы да согбенные лопатки…Но Божья Матерь тоже шлаСтупнями — вдаль — и без оглядки…Вот ты, подруженька семьи,Актриса с голосом волчиным,Прокуренным, — не соловьи,А хрипы да смешки мужчины!Ты, толстая, как бы копна,Усмешкой жгущая кривою, —Ты за столом плыла однаТакою царской головою!И все стихи, которым — бой! —Которым имя было — пламя! —Дрожали потною тобой,Хрипелись яркими губами!Ты слизывала сласть помад.Лицо соленое блестело!Малек, я зрела Рай и АдВселенными — в едино тело…Гадай, актерка, в Новый Год!Не свечки — а глаза сыновьи…Огонь идет из рода в род —Над панихидой и любовью.И, приходя в наш утлый дом,Кричала ты стихи, как чудо, —И восхищалась я трудом,Что грызть насущной коркой — буду…Ох, Господи!..Да сколько их —Под этой елкою смолистой —Веселых, старых, молодых,В кораллах, янтарях, монистах,В стекляшках, коим грош цена,В заляпанных вином рубахах —Ох, Господи, да жизнь — одна,И несть ни бремени, ни страха…Куда вы, гости?! О, не всеПринесено из грязной кухни!..И чье заплакано лицо,И чьи глаза уже потухли?!..А вот еще — картошка фри!..А вот салат — сама крошила!..(А бьется лишь: «О, не умри…О, сделай, чтоб навеки — Было…»)Глядите, — я сама пекла…А я и печь-то — не умею…Куда же вы — из-за стола?!Лечу наперерез, немею,Хватаю за руки, ору:Еще и третий чай не пили!..Крыльцо. Под шубой на ветру:Мы были. Были. Были. Были.

Перейти на страницу: