0f38d74c480a4cc3f66ad4d0dc7c05fe

— Да ладно, сам же знаешь, что теперь можно не быть таким щепетильным. Монастырь твой — фьють! Вместе с обетом. И потом — я, может, чего-то не понимаю, но целибат подразумевает отказ от секса, поцелуи — это же менее предосудительно?

Кюхён судорожно сглотнул. Порочная улыбка, весело блестящие глаза, завораживающий звук голоса, смущающая тема… Монах в равной мере опьянел и от шампанского, и от близости вампира.

— А хочешь, научу целоваться? — горячим, искушающим шепотом поинтересовался Хичоль.

Кюхён отпрянул, но недостаточно далеко.

— У тебя же есть оборотень, — напомнил он.

— П-ф-ф, — пренебрежительно зафыркал Хичоль, кладя одну ладонь на бедро монаха. — Нас с ним связывает лишь банальный перепихон в количестве одного случая. Я секси, фри энд сингл. Уверен, этот на всю голову озабоченный альфа-самец прямо сейчас пытается сделать самочку из многострадального майора.

— Нет, мы все равно не должны это делать, — тихо произнес Кюхён, правда, уже с трудом сдерживаясь, чтобы не прикоснуться к вампиру. — Ты не должен ласкать кого-то лишь из-за скуки и спиртного.

Хичоль уткнулся носом в шею Кюхёна и провел по ней языком, при этом начав настойчиво поглаживать его бедро. Монах больше не мог сдерживаться. Безумное открытие, впервые употребленный алкоголь, неожиданная благосклонность предмета «греховной страсти» — все это разрушило последний барьер, и он, неловко обняв вампира, потянулся за поцелуем…, но вместо него получил ладонью по губам.

— Ну и кто так обеты соблюдает? — возмутился Хичоль, поднявшись с кровати и встав перед растерянным монахом с наигранно суровым видом. — Какая ценность-то у твоего соблюдения, если тебе и так никто не дает? Фи-и-игушки, надо соблазнам противостоять! Ты и двух минут не продержался. Позор тебе.

— Ты смеялся надо мной, вампир. — Кюхён со стоном плюхнулся на кровать лицом вниз. — Но ты прав…

— А то, еще бы Ким Хичоль не прав был. — Артист наклонился и похлопал монаха по спине. — Так что договоримся: ты на меня больше не фапаешь. А если фапаешь, то только на мои фото и тихонечко, втайне от меня. Этого уж я никому запретить не могу — издержки профессии.

Утром Кюхён, чувствуя свою вину и за попытку поцелуя, и за выпитое шампанское, отправился по названному адресу. У него оставалось еще заклинание огня. Всего-то и требовалось, что прикрепить листок к забору дома, где жил неугодный мексиканцу человек, и произнести вслух написанное на нем слово. Но Кюхён, использовавший для поездки велосипед (с ним он справился всего после трех падений), встал у жилища преступника в нерешительности. Он увидел на крыльце дома маленького мальчика, настоящего златовласого ангелочка, который играл с котенком. Потом дверь открыла женщина лет тридцати с хвостиком, полноватая, но с симпатичным добрым лицом, и увела малыша в дом. Кюхён слез с велосипеда и оставил его, не прислонив ни к чему, отчего тот упал на асфальт. Он знал, что у будущей жертвы есть семья и что избавиться нужно ото всех несчастных, но почему-то, не видя их безмятежных и таких невинных лиц, полагал, что сумеет совершить первое в своей жизни убийство. Нет. Это было неправильно. Он оказался здесь, получил эту жизнь вовсе не для того, чтобы отнимать чужие! Кюхён собрался с мыслями, сжал руки в кулаки и решительно направился к дому человека, не желавшего честно сотрудничать с доном Эстебаном. Нашли проблему! Один преступник обманывал другого! Кюхён не хотел иметь к этому никакого отношения и не позволил бы Хичолю запятнать свое имя. Тот мог выпивать, часто менять партнеров, жестоко подшучивать над окружающими — но не убивать, нет! Ведь в свете того, что было рассказано накануне, навязанный статус вампира ни к чему певца не обязывал.

Кюхён позвонил в дверь. Жена преступника открыла ему, и он протянул ей листок, но не с заклинанием, а с предупреждением. Им послужил нарисованный могильный камень. Когда женщина вопросительно взглянула на гостя, он обвел рукой пространство холла, в котором стоял, как бы имея в виду весь дом, потом провел ребром ладони по шее, указал на улицу и подвигал пальцами, изображая быстрый бег.

— Нас хотят убить? Нам нужно уехать? — спросила супруга наркодилера.

Кюхён догадался, что она поняла его правильно, и, чтобы подтвердить это, повторил все свои манипуляции. Затем, жестом остановив пошедшую было за ним женщину, быстро вернулся к лежащему на асфальте велосипеду.