����� 1

– Вы с какими эмоциями сюда пришли? Помните? И с какой целью? Не забыли еще? Мое право зеркалить отношение. Как вы со мной, так и я с вами. Тешилась мыслью, что вы, человек взрослый, будете держаться как прежде. Ваши эмоции зависят от моих отношений с вашим дядей? Смешно и грустно, – на последних фразах Душин заметно напрягся, сжал кулаки. – Его и ваши подозрения… – я не успела договорить, но собеседник выдохнул с видимым облегчением и расслабил плечи.

Я чего-то не понимаю. Случайно нажала болевую точку, но ушла от нее. Стоило бы продолжить нащупывать слабое место, но не было сил. Потом, все потом.

– Хорошо-хорошо, я вас понял, – примирительно поднял ладони Душин. – Сдаюсь под вашим напором. Да, имеете право злиться. Не знал, что вы настолько чуткая: уловите то, что не должны.

Я снова вгляделась в темные глаза непрошеного гостя. Искорки веселья. Он прекратил спор ради спора. Поступок старшего, более разумного. В конце концов, из двух спорящих виноват тот, кто умнее. Невольно улыбнулась, оценив маневр поисковика.

– Ну вот и отлично. Вы, Эля, предлагали чай, а у меня с собой очень вкусные конфеты. Уверяю, вы таких еще не пробовали, вам обязательно понравится.

Полицейские устроили засаду около университета, а убийца в этот раз сработал не в альма-матер, а поблизости. Поэтому никого не поймали, но узнали о смертях оперативно и быстро примчались к местам кровавой расправы. Каминской Вере Валентиновне повезло больше. Ее постигла участь Элизабет Страйд: убийца перерезал ей горло под окнами ночного клуба и бросил тело. А Катерине вспороли живот, выпотрошили с особой жестокостью и искромсали лицо почти до черепа. Ей выпала карта ее тезки – Кэтрин Эддоус.

***

Как и предполагала, ночью глаз не сомкнула. А наутро приехала в университет, до лекции вытащила Игоря Вильянова из кабинета и рассказала про Катерину.

Дальше?

Пришлось нестись за ним в мужской туалет. По счастью, я тот редкий вид женщин, который комплексами и чрезмерной застенчивостью от разделения полов не страдает. Мне что мужской туалет, что женский.

Стояла у раковин и слышала в ближайшей кабинке утробные буэ-э-э, плеск содержимого желудка о стенки унитаза, которые сопровождались тяжелым дыханием, а иногда стонами с отборным матом.

– Александрова, – не выдержал между позывами рвоты Игорь, – будь ты человеком! Свали, пока это не кончится.

Я лишь прислонилась плечом к холодному кафелю и с изумлением приподняла бровь.

Вильянов будто видел мою реакцию и добавил:

– Представь, что мы местами поменялись.

Игорь снова тяжело задышал, вот-вот очередной спазм скрутит желудок и пищевод.

– Те… бе приятно было… – всхлип, будто от насморка, – если бы я слушал, как тебя выворачивает?

– Все, ухожу! – крикнула я.

– Спа… бу-э-э!

Стоило приоткрыть дверь мужской уборной, мимо, по коридору, почти бесшумно пробежали люди в камуфляжной форме, бронежилетах с надписями «ОМОН» и автоматами.

Инстинкт самосохранения заставил отскочить от двери и в щель наблюдать за происходящим. Омоновцев – четверо, следом – наш капитан и еще двое оперативников, которые мне примелькались на местах университетских убийств. Группа захвата и трое полицейских с пистолетами на изготовку. Мать моя женщина! Куда они?

Подождала несколько секунд, мышью выскользнула из туалета и на цыпочках стала красться следом.

Когда бравая команда добралась до места назначения, я даже не удивилась. Семь здоровых мужиков, включая омоновцев, могут понадобиться для задержания одного-единственного человека в нашем университете. В кабинете Государя слышались крики, удары, один из омоновцев, будто оглушенный, вылетел в коридор, развернулся с автоматом на сто восемьдесят градусов, чем вызвал испуганный вой собирающейся толпы. Очереди в грудь никому не хотелось. Омоновец затряс головой, будто пытаясь вернуть себе ясность ощущений, дернул ручку и снова скрылся за дверью.

Государь решил не сдаваться. Я не знала, чего больше в таком решении: уверенности в собственной непобедимости и превосходства, бравады, риска или сумасшествия. Не могу сказать, долго ли длилась схватка, но закончилась она не в пользу некроманта. Впрочем, этого никто из окружающих не почувствовал, когда Государя сумели-таки выволочь в коридор.

Глаза, полыхающие огнем безумия, радостный оскал, обагренный кровью. Дикий зверь не просто наслаждался моментом, он кайфовал. Кайфовал от боли, от вкуса собственной крови, от суеверного страха в глазах зевак. Он казался львом, которого ведут сквозь толпу, опасаясь, что он вот-вот вырвется, кинется и растерзает всех.

Государь вселял трепет в сердца, желание сбежать в умы даже с заломленными руками, даже в наручниках.

Неужели Душин не предупредил Государя? Неужели Государь не был в курсе утреннего ареста? Да, Душин и меня не предупредил о своих подозрениях, что сегодня ночью дико разозлило, но я думала… я считала, что они с Государем вдвоем меня подозревают. Выходит, Душин действовал против каждого из нас по собственной инициативе, в одиночку? Или как? Он вообще на чьей стороне?

Процессию замыкал помятый капитан. Я сама себе удивилась, но догнала его.