����� 1

Господи! И полиция, и Государь могли схватить маньяка еще тогда, тридцатого мая, Катерину и ту преподавательницу Каминскую, возможно, удалось бы спасти, если бы я не нашла способ обойти блок Государя ради подруги!

И как поступить? Сделать вид, будто я ничего не знаю, и умолить Государя не трогать Ланку? Или же… А как бы поступили вы?

– Эля! – Горан вцепился в мои запястья.

Отвела глаза, чтобы не видеть его лица.

Значит, – слабым голосом заговорила я, – полиция все это время знала, что ты невиновен. Тебя арестовали для вида, чтобы Игорь… чтобы маньяк на радостях допустил ошибку? А что было дальше?

– Эля! Да, полиция знает, что я ни при чем. Зубы мне не заговаривай, золотая моя!

Глава 34. Записки московского Потрошителя

Я страшна своей импровизацией. Что я сейчас делаю? Торчу в квартире Вильянова, одна. Роюсь в его вещах. Фу, пылища! Кха-кха-кха! Ужас же. И бардак везде и всюду. Шмотки навалены и на кресла, и на стулья. Даже развешивать не пытался на спинках и подлокотниках – все валил в кучу. Ой, ладно, ворчу, как бабка старая. Любовь к бардаку не делает человека серийным убийцей, зато сильно затрудняет мне поиски. Интуиция не подсказывает, а заявляет во весь голос, что Игорь вел или дневник, или делал какие-то записи.

Мне важно знать, какую роль в его тайной страсти к убийствам играла Лана. Может, Вильянов загипнотизировал ее, внушил помогать, запугал наконец.

Или… Или Ланка выгораживала и помогала по доброй воле?

Горан велел не вмешиваться, сказал, пусть полиция разбирается. А я так не могу. Меня измотал обжигающий стыд в груди, боль души, которую зовут виной.

Я должна, я обязана убедиться, что моя переписка Вконтакте не причина гибели двух женщин и срыва операции. Ну, я же думала о тридцатом мая, о новых убийствах, может, аспирант с меня считал, а Ланка вообще ни при чем. Вот это бы успокоило.

Горан не знает, где я. Исчезла ночью из квартиры, прихватив браслет времени. Конечно, ремешок разрезан, а под телом Игоря прибор еще и кровью пропитался – я залезла в карман, прикоснулась к влажному кожзаму и с отвращением отдернула пальцы – но работает: телепортироваться позволил.

Добралась до серванта. Нижний ящик выдвинулся так легко, что остался в руках, клоня к полу. Я поставила его на палас, перерыла – ничего важного. Дернула второй ящик, что повыше, – не поддался. Ухватила снизу, за днище, чтобы попытаться снова, – и днище приподнялось. Та-а-ак!

В этом ящике – двойное дно. Между дощечками – толстая, потрепанная, а кое-где и заляпанная тетрадь формата А4.

Сначала ничего важного – лекции по энергоинформационным поражениям. Пока я не наткнулась на то, что искала…

Меня с детства вымораживали бабы.

Сиськи, мохнатки. Ха! Они всегда казались мне лишними, мешающими, противоестественными. Взять бы да вырезать. Но в то же время в них я находил что-то притягательное, до отвращения и тошноты возбуждающее, одновременно и грязное, и необходимое.

Стоило матери или соседкам по квартире как бы случайно появиться в одних трусах в комнате или кухне – и мои фантазии разгорались. Почему тетки в летах любили обнажаться передо мной – загадка. Не воспринимали ребенка всерьез? Или им втайне нравилась игра? Когда воспитанный мальчик отворачивается, очередная любительница откровенных дефиле притворно удивляется и шепчет что-то типа: «Ох! Не знала, что в квартире еще кто-то остался. Игорек, не обращай на меня внимания. Я возьму то-то и то-то и уйду». И я, как положено послушному воспитанному мальчику переключался с режима «не смотрю» на «не обращаю внимания», то есть продолжаю играть в игрушки. Только слишком поздно: сознание поймало и сохранило картинку.

Но зачем так же поступала мать? Для меня по сей день тайна, мерзейшая тайна.

Годам к восьми мои желания оформились. Я не брезговал обществом девчонок, как другие пацаны, не гнал их. Им нравилось, льстило, ага. Я водился с дочками материных подруг и школьными тихонями. Теперь я сам искал подпитку своим фантазиям и не без умысла выбирал тех, кто послабее. Неуверенные дурочки соглашались показать все, что я хочу, и не только показать, но и сделать.

Казалось бы, какая девчонка в восемь лет не только снимет трусы, но и позволит приятелю пощипать за соски и засунуть пальцы ей между ног, постанывая при этом? Но попадались и такие. Только одна мразь проболталась. Что тогда девки устроили!.. Отчитывали, чмырили, а у самих зенки масляно горели, видно было, как им нравится запретная тема, как они мечтают провести не одно собрание, на которое я обязан явиться под страхом разоблачения перед учителями, чтобы краснеть и каждый раз отвечать, как я мог. Знали бы мамаши, на что способны их золотые доченьки, если появится законная возможность почесать языками «об этом». На шантаж, угрозы, издевательства и унижения. Долго бы они меня чмырили, если бы брат и дружбаны не вмешались. Пацаны всегда поймут друг друга.