1 2

слезинку, пролитую во время этого пути, мы спросим потом — спросим с того,

кому не повезет остаться в живых. И тех, кто пойдет сопровождающими,

выбирать будем мы, - выпалила все это, и рухнула на свое место,

раскрасневшись от волнения и внимания.

Прим, не отрываясь, разглядывал Ди Астрани, в этот момент похожего на

довольнющего кота. Кастырь астрономов теперь был непреложно уверен в том,

что его кровницы, его фаворитки — те самые, с неразбавленной, горячей

кровью первого звездочета. А юный Маршалл вновь не сводил глаз с той,

которая казалась такой обманчиво мягкой.

Селена продолжила речь кровницы:

- После того, как выберем сопровождение и снаряжение — мы должны

выступать. Ждать больше нечего и некого. Если вы говорите, что возвращаться

надо будет пешком, а это ох как не близко — откладывать и вовсе нельзя.

Прим кивнул, члены Совета тоже были «за». Отправку ключников и

сопровождающих назначили на утро, которое уже вскоре должно было

наступить – со всеми этими празднованиями-советами никто и не заметил, что

давно наступила ночь. Астрономы и Совет поспешили выбирать

сопровождение. Кандидатуры сначала предлагал кастырь купцов,

достопочтенный Януар, потом с ними беседовал Совет, потом Примы, и, в

последнюю очередь — Лентина и Селена. С каждым ключником отправлялись

двое сопровождающих. Каждого ключника напутствовали Примы — по

отдельности друг от друга. Что они там им говорили — не известно, только

выходили из покоев правителей – всем ключникам была оказана неслыханная

честь, они могли побывать в святая святых немногочисленного клана Примов –

бледные, с крепко сжатыми губами.

Сборы и подготовка заняли больше времени, чем планировалось.

Поэтому в Часовую башню Блангорры ключники вернулись, когда уже снова

стемнело. Примы, Совет — все сопровождали их. Ди Астрани с тяжелым

сердцем провожал своих кровников — если с ними что-то случится, клан

астрономов никогда уже не сможет возродиться — только если вдруг где-нибудь

еще отыщутся женщины их крови. Но это будет уж совсем очевидным чудом.

А сейчас дети, девушки и их сопровождавшие спускались по очереди в

непроглядную темень тоннеля. Последней в тоннель заходила Мирра,

повернулась и улыбнулась своей светлой улыбкой — маленький воин, такой

хрупкий. Прима не выдержала, отвернулась. Мирра помахала:

- Прощайте!

Януар поправил:

- Не прощайте, а до скорого свидания! Мы с тобой еще караванами править

будем! Удачи всем! - выразив всеобщую мысль.

Дальше с путниками могли спуститься лишь Ди Астрани и мать Оливия, дать

последние указания и удостовериться в том, что отправка прошла успешно.

Винтовая лестница была столь узка, что идти приходилось друг за другом,

крепко держась за перила. Ступени, в былые времена изготовленные из

крепкого дерева, теперь подгнили, где-то стали совершенно трухлявыми,

впередиидущие сильно рисковали оказаться внизу раньше, чем планировали.

Впрочем, спуск прошел вполне удачно, репутация древних каменщиков в

который раз оправдала себя – их строения пережили века. Дойдя до конца

лестницы, путники обнаружили, что среди пыльной паутины, каменных

обломков, дохлых грызунов в полумраке, рассеиваемом факелами,

поблескивают металлом узкие дорожки, на которых стоят небольшие повозки,

как и было сказано – размером только-только, чтобы троим-четверым

уместиться с поклажей. Металлические дорожки разветвлялись от единого

центра на шесть веток. Хотелось надеяться, что и все остальное будет на месте

— так же, как и на схемах. Перецеловались на прощание. Расселись,

разместились, уложились. Мать Оливия благословила всех. Последние

напутствия, последние пожелания. Ди Астрани нажал выпуклый камень, на

котором значилось «Пуск» - каменщики любили все делать основательно, так,

чтобы и постороннему было ясно — на что нажать и что за этим нажатием

последует. Дорожки вели под уклон, повозки довольно быстро набирали

скорость и вскоре исчезли из виду. В полумраке блеснула белая ладонь Селены,

которая была в последней повозке. И все, пропали из вида.

Астроном и повитуха почувствовали себя осиротевшими — словно это их

дети покинули родной дом, уносясь вдаль. Постояли, вслушиваясь. В тоннеле

вновь воцарилась тишина, как и долгие годы до этого. Вздохнули и пошли

выбираться. Ключникам предстояли дальние края и неизвестность, а им

следовало возвращаться и выполнять свои ежедневные обязанности, сделав вид,

что ничего не произошло, что все в порядке. Лишь наедине с посвященными и с

самими собой, тревожась за тех, кто стал дороже любого кровника. Мучаясь

долгими бессонными ночами, спрашивая себя, а нельзя ли было поступить как-