1 (СИ)

Родовитые вельможи и католический иерарх разом помрачнели: предателем оказался не русский дворянин, а литовский шляхтич. С-скотина этакая, лучше бы сдох сразу после рождения, чем бросать тень на все благородное сословие Литвы разом!!!

- Однако сей червь слишком ничтожен, чтобы решиться на подобное. Да и сам способ злоумышления... Изготовить столь редкий яд под силу лишь очень знающему и опытному алхимику - а таковых во все времена было мало.

Прорвавшийся гнев заставил Димитрий Иоанновича сжать ладони в кулаки - и это простое действо явно доставило ему немалую боль. Придворные и каноник сей минутной слабости, разумеется, дружно не заметили - и в награду за это первыми услышали крайне важную новость. Даже две! Первая была в том, что с этого мгновения государевой волей образуется Сыскная комиссия по дознанию о злоумышлении против Трона и веры. Вторая была попроще - всего лишь о том, что все присутствующие как раз и входят в эту самую комиссию.

- Повелеваю! Сыск вести поелику возможно тайно, но со всей дотошностью и усердием. О покушении никому не говорить, дабы не будоражить умы и не сеять рознь в шляхте.

Окинув всех тяжелым взглядом, властитель искривил губы в недоброй усмешке:

- Я же, по возвращении в Вильно, оценю ваши старания... И верность.

Еще раз сжав ладони, Великий князь непроизвольно дернулся от боли. Побледнел, длинно выдохнул и негромко рыкнул:

- Ступайте!

Быстро, и вместе с тем почтительно покидая покои правителя, государственные мужи земли Литовской не могли не обратить внимания на попавшегося им навстречу постельничего Дубцова - вернее сказать, бывшего постельничего, судя по отсутствию оружного пояса, наливающемуся на его скуле шикарному синяку и общей помятости фигуры.

- А-аа, злыдень! Пес неверный!..

Под внимательными взглядами трех вельмож и одного епископа, свеженазначенный глава дворцовой стражи Михаил Салтыков самолично пихнул оплошавшего главного охранителя в приоткрывшуюся дверь. К сожалению, рукой, хотя хотелось (очень!) ногой и со всего размаха. Сопровождение опального боярина в виде двух десятников первой сотни, опасливо покосившись на новое начальство, молча проследовало в кабинет. Толстая створка мягко закрылась...

- Что скажешь, Петр Лукич?

Не рискуя делать резких движений (кому как не ему знать, сколь печально они могут закончиться в его нынешнем положении), постельничий Дубцов медленно опустился на одно колено:

- Виновен, государь. В небрежении долгом, в лености и глупости, в дурной службе - позволившей гнусным изменщикам утворить свое подлое дело.

Одобрительно хмыкнув, Великий князь Литовский жестом поднял боярина на ноги. Помолчал, о чем-то раздумывая - так долго, что северный ветер, внимательно подслушивающий за окнами покоев, даже начал подвывать от нетерпения.

- Отправляйся в свое московское имение. Сиди в нем тихо, ибо гневен я на тебя, и ныне ты в опале.

Достав откуда-то из-под стола небольшую плоскую шкатулку, облицованную янтарем, правитель небрежно ее приоткрыл - давая тем самым увидеть все тот же янтарь внутренней облицовки, и рубиновый браслет, камни которого блеснули темным багрянцем. Вроде бы красиво и даже изящно, да только опытные стражи невольно поежились от стылого ветерка смертельной опасности.

- Авдотье.

Сделав крохотную паузу, государь Московский продолжил инструктировать оживающего прямо на глазах ближника:

- Запоминай, кто и как к тебе станет относиться, подробно записывай. Если подойдут с какими-нибудь предложениями - не отказывай, обещайся поразмыслить. В разговорах выказывай тень обиды на меня, потому что это я повелел набирать в постельничие литвинов, ты же о нежелательности этого неоднократно упреждал. Месяца через два после рождения твоего первенца, Авдотья умолит меня снять опалу и вернуть тебе прежнее место и чин. Все ли ты понял?

- Все, государь!..

Наблюдая, как шкатулка с браслетом исчезает за отворотом боярского кафтана, царственный даритель выказал легкое недовольство:

- Гм. Уж не радость ли я вижу на твоем челе?

Мгновенно осунувшись и вернув на лицо выражение печальной угрюмости и полной покорности судьбе, мужчина скромно потупился:

- Как можно, государь...

Поглядев на руки, напоминающие двуцветные флажки, молодой Рюрикович досадливо поморщился. Вытянул из левого рукава белый платок и принялся аккуратно оттирать смесь глицерина и морковного сока - жалея, что нельзя так же просто убрать с кожи уродливые язвы химических ожогов. Впрочем, не сахарный, не растает!.. До возка точно дотерпит, а пока можно просто унять ноющую боль.

- Филька.

Левый конвоир-десятник бесшумно шагнул вперед и слегка поклонился:

- Уже проговорился, государь. Пока только приятелю из седьмой сотни, но до отъезда еще с двумя знакомцами из шляхтичей языком зацеплюсь.

- Можно ли им доверять в этом деле?

- Да, государь - всем болтать о покушении не будут, но кому надо обязательно донесут.