10 лет на Востоке, или Записки русской в Афганистане

После советских квартир маломерок огромный особняк узбека показался мне сказочным дворцом с большим садом и банным комплексом во дворе. Стены и потолки были увешаны зеркалами, пол отделан ярким кафелем. Ковры причудливых узоров были разостланы по всем этажам дома. Во дворе распустились листочки неизвестных мне диковинных фруктовых деревьев. Меня заселили в одну из комнат, где я провела несколько дней, пока афганское консульство в Ташкенте оформляло мою въездную визу. Глядя на расставленные повсюду фруктовые вазы, я думала о том, что, пожалуй, в таком доме, я бы с удовольствием и осталась, и особо незачем ехать в Афганистан. Но вскоре принесли мой паспорт с вклеенной белой наклейкой, исписанной арабской вязью, это и была виза Афганистана. Выезд в Термез был назначен на следующий день.

Ташкент – Термез – Хайратон.

Как быстро бы не неслись джипы, но 11 часов езды по однообразной, местами разбитой дороги в Термез выматывают не на шутку. Впоследствии мне придется часто ездить по этой дороге, и мне порядком поднадоест этот монотонный горностепной пейзаж за стеклом машины, но первый раз все было в диковинку.

В день выезда подул прохладный мартовский ветер. Из верхней одежды, в которой я приехала из Москвы, у меня была только черная кроличья шуба. Я, недолго думая, одела эту шубу, которая приводила в шок узбечек на полустанках, когда я выходила из машины размять затекшие от долгого сидения ноги.

Наконец добрались до Термеза, где у семьи мужа был собственный дом, используемый как перевалочный пункт по дороге в Афганистан. После краткой остановки мы подъехали к пограничному мосту через Амударью, так называемому «Мосту Дружбы», построенному в 1981 году советскими инженерами. На афганской стороне моста нас встретили афганские пограничники. Увидев мой паспорт, они помахали рукой куда-то влево, отправляя нас в российское консульство, расположенное недалеко от моста.

В будущем, каждый раз, проезжая по этому мосту, я буду проверять свои ощущения, думая, что это случайность, но в результате приду к выводу, что что-то в этом есть. Дело в том, что когда с территории Узбекистана въезжаешь на афганскую сторону, то на человека наваливается какая-то тяжесть и напряженность, тебя будто накрывает невидимым замкнутым куполом. И, наоборот, при выезде через мост в Узбекистан, тяжесть сразу исчезает и становится легко. Мне будет казаться, что от обилия пролитой крови, тут бродят неприкаянные души погибших и замученных людей и просят помощи.

Тем временем мы подъехали к консульству, где нас встретил Александр Анатольевич, консул, ранее знакомый с Саидом. Он подошел ко мне и заглянул в одеяло с ребенком:

– Девочка? – весело спросил он.

– Да, Дианка… – смущенно ответила я.

– Смотри-ка, ксерокопия Саида! – улыбнулся консул.

Саид тоже довольно улыбается. Мы проходим в комнату, обшитую деревянной рейкой, где в мой паспорт ставят печать «Поставлена на учет в Генкосульство России в Хайратоне».

Снова рассаживаемся по машинам, чтобы отправиться в Мазари-Шариф. И только отъезжаем по асфальтовой дороге, как вокруг машины начинают перелетать с места на место зеленые шевелящиеся облака. Затем в лобовое окно машины на скорости врезаются огромные кузнечики и, разбиваясь о стекло, оставляют противные зеленые кляксы. Через пять минут все стекла покрываются тошнотворными подтеками.

– Что это?! – вскрикиваю я с отвращением.

– Саранча, поля же не обрабатывают, вот и развелась везде, – объяснил Саид.

Через час – полтора быстрой езды мы прибываем в Мазари-Шариф, являющийся столицей серверной провинции Балх.

Мазари – Шариф.

Как мне сказали, городом управлял афганский узбек, генерал, которого звали Абдуррашид Дустум. Повсюду стояли патрули из узбеков. Мы направлялись в район за городом под названием «Кудебарг», где находилось предприятие по производству азотно-туковых удобрений. Иметь дом в этом районе считалось престижным, поэтому семья Надери приобрела себе двухэтажный особняк именно здесь.