100 лекций: русская литература ХХ век

В основном, вы правы, его трагический опыт произошел из-за того, что Полонский работал в школе, сделал там театральный кружок. Ставили они там «Дневник Анны Франк», тогда еще не напечатанный или напечатанный фрагментарно. Им прикрыли всё это, прикрыли и театральный кружок, и «Дневник Анны Франк», и работу самого Полонского, после чего он вынужден был идти на Курсы сценаристов и режиссеров. То есть у него был печальный опыт столкновения со школьной рутиной. Оттуда это всё и взялось.

Еще, конечно, понимаете, есть такая закономерность, особенность дебютного произведения. Когда молодой автор пишет диплом, он пытается туда вложить всё, что умеет и знает. Очень часто первый текст оказывается лучшим. Так получилось у Луцика и Саморядова, первый сценарий которых, «Дюба-Дюба», по-моему, воплотил всё лучшее, что они умели, и они до этого уровня так никогда потом и не допрыгнули.

Понимаете, блажен сценарист, который развивается вертикально, как развивалась, например, Наталья Борисовна Рязанцева, дай ей бог здоровья, или Клепиков. А вот Полонский ― это другой случай. Это человек, который сразу задал поразительно высокую планку. У него другие вещи не хуже, может быть, как «Репетитор», они мне кажутся и серьезнее в каком-то отношении. Но всё, что он умел и знал, он вложил в эту первую вещь, отчасти, кстати говоря, потому, что он был абсолютно уверен: больше у него никогда ничего не получится, ему просто не дадут. И поэтому там так важен диалог в машине, когда Мельников говорит ученику: «Прав ты, Боря, в том, что мой КПД мог бы быть гораздо выше».

В следующий раз мы поговорим о гораздо более веселом произведении ― о повести Катаева «Трава забвения».

1968 - Валентин Катаев — «Трава забвения» (11.03.2017)

Добрый вечер. Добрались мы с вами до 1968 года, до того самого года, когда в проекте «Сто лет — сто книг» появляется книга Валентина Петровича Катаева «Трава забвения».

В чем интерес, в чем сенсационность биографии Катаева? Валентин Петрович блистательно начинал и со стихов, которые нравились Бунину, и с очень обаятельных, острых южных рассказов. Принадлежал он к той замечательной южной школе, которую Багрицкий обозначил как «юго-запад», юго-западную волну в русской литературе. Это одесситы Ильф и Петров, Петров, как мы знаем, младший брат Катаева, Петров — это псевдоним по отчеству. Бабель, конечно, в первую очередь, Багрицкий, Семен Кирсанов, совсем молодой, он приехал в Москву позже, Гехт, Бандарин, безусловно, Юрий Олеша — первой величины звезда. Эта южная школа приехала в Москву, работала в газете «Гудок», кстати, вместе с Булгаковым. «Гудок» был единственной газетой, регулярно дававшей командировки, подкармливавшей, у железнодорожников были такие возможности.

Катаев прославился «Растратчиками», «Квадратурой круга», а потом написал довольно занудный производственный роман «Время, вперед!», потом прелестную тетралогию «Волны Черного моря», из которой известнее всего был, конечно, «Белеет парус одинокий», такой авантюрный роман, такой советский Вальтер Скотт, как он сам говорил, на родном одесском материале.

Очарование Одессы, южного, бандитского, купеческого, праздного, космополитического города, стоящего на пересечении трех культур: культуры левантийской, еврейской, украинской. Прелестный совершенно город, который дал название, действительно, целой школе прозаиков, из которых, скажем, Паустовский, наверное, самый лиричный, Катаев самый язвительный, Ильф и Петров, безусловно, самые веселые и, может быть, самые одаренные, с Бабелем наряду. Вот этот город был для Катаева всегда источником вдохновения и счастья, но надо сказать, что Катаев, в силу своего конформизма, в силу замечательной способности изгибаться вместе с линией партии, к 1956 году являл собой уже, к сожалению, писателя в глубоком кризисе.

И тут происходит вторая молодость. Происходит она потому, что Катаеву дают возглавить журнал «Юность», и он в этом журнале начинает неожиданно печатать молодой авангард. Это, с одной стороны, Евтушенко, который становится одним из любимых катаевских авторов, Вознесенский, которому в «Юности» дают абсолютно «зеленую улицу», как бы его везде ни травили. С другой стороны, это Аксенов, которого Катаев открыл, и Гладилин, «Хроника времен Виктора Подгурского» были напечатаны, когда сам Гладилин был еще студентом, а повесть он написал, еще будучи школьником.