100 лекций: русская литература ХХ век

Но при этом, невзирая на свою фантастическую изобразительную силу, Айтматов, конечно, на коротких повестях, на коротких дистанциях был сильнее. Поэтому «Буранный полустанок» ― это роман несбалансированный, роман, в который, как всегда в первый роман, напихано слишком много всего. Удивительно, что Айтматов взялся за эту книгу уже довольно зрелым писателем. Ему было за пятьдесят, он был лауреатом всех возможных премий, включая Ленинскую, главным среднеазиатским литератором, но тем не менее он долго копил идеи, впечатления, чтобы к этому роману приступить.

Он весь поместился в 11 номере «Нового мира» за 1980 год, количественно это не очень толстая книга, но в неё чрезвычайно многое вместилось. И, конечно, она распадается, это естественно, как и предпоследний роман Айтматова «Плаха». Распадается она на несколько составляющих. Это история Едигея Буранного, который работает на крошечном разъезде, это история контакта земных космонавтов с пришельцами с планеты Лесная Грудь и это архаическая часть, «Белое облако Чингисхана», которая как легенда должна была входить в роман, но она его и так разрывала, становилась слишком большой. В результате Айтматов выделил её в отдельную повесть, в романе осталась только легенда о манкуртах.

Вот надо понять примерно, в каком историческом контексте эта вещь появилась и какую функцию она несла. Вообще я должен сказать, что семидесятые годы, начало восьмидесятых ― это время в интеллектуальном отношении трудное, время бурное. На доске стояла комбинация с очень неочевидными продолжениями, и поэтому говорить о деградации, об упадке советского проекта в это время трудно. Наоборот, самые сложные и самые интересные вещи появляются: лучшие спектакли Любимова, лучшие фильмы Тарковского, как «Сталкер», например.

Ну и у Айтматова это, конечно, вершинный взлет ― этот роман при всех его недостатках. Но темы, которые этим романом затронуты, лежат в русле тогдашней наиболее актуальной дискуссии ― дискуссии о модернизме и архаике. Получалось так, что начиная с 1977 года, когда произошла знаменитая дискуссия «Классика и мы», которая резко расколола русскую литературу на почвенников и прогрессистов, ― это вечное членение, но здесь оно опять стало дико актуальным, ― начиная с этого года память, слово «память», историческая память стала символом почвенничества и в каком-то смысле черносотенства.

Вот эта борьба за сохранение памятников, за чистоту природы, против вторжения в неё ― главная тема литературной, культурной и, скажем шире, общественной борьбы восьмидесятых годов. Ведь общество «Память» получило название после романа Владимира Чивилихина, комсомольского писателя. Сначала вторая часть была опубликована, потом первая. И это роман, конечно, и о декабристах, и так, для маскировки, о революционных традициях. Но вообще это роман о том, что без памяти общество не живет, что традиция сильнее прогресса, что надо вернуться к традиции.

Роман Айтматова всё-таки в этом ключе рассматривать не стоит. Айтматов ни секунды не почвенник. Во-первых, потому что как писатель, сразу скажем, Айтматов модернист, причем модернист довольно убежденный. Достаточно сказать, что когда он в 1987 году возглавил «Иностранную литературу», первое, что он сделал, ― весь 1988 год печатал «Улисса». И это, в общем, не случайно, потому что крайний модерн и крайняя архаика смыкаются.

Есть много общего, это доказал академик Раушенбах, в перспективе русских икон и перспективе в понимании авангардного искусства. Там есть революционные прорывы. Точно так же Андрей Вознесенский, самый авангардный из русских поэтов, всегда черпал вдохновение в древнерусской живописи, древнерусском зодчестве и своей собственной священнической семье, священнической традиции. Точно так же Андрей Тарковский, самый, современно говоря, продвинутый, самый авангардный из русских режиссеров, снял «Андрея Рублева» ― фильм, где русская древность смыкается с русским авангардом. И «Купание красного коня», что замечательно показал Лев Мочалов, ― это вещь, сделанная в традициях русской иконы.

Икона и авангард очень часто смыкаются, и роман Айтматова, конечно, по сути своей роман модернистский, модерновый роман с очень современными техниками. В некоторых отношениях этот роман до сих пор остается прорывным, потому что тогда, кстати, метод сожженных мостиков между частями текста, метод соотнесения между собой совершенно разных фрагментов, между которыми возникают разные ассоциативные связи, был в большой моде. Окуджава так написал «Свидание с Бонапартом», Стругацкие так написали «Отягощенных злом». Три разные истории в одной матрешке, которые образуют сложные ассоциативные связи. Конечно, как принято ныне говорить, имплицитные, полускрытые, но тем интереснее их выявление.