100 лекций: русская литература ХХ век

А вот Акунин в «Азазели» поставил рискованный эксперимент, он пытается доказать, что можно. Вопрос в том, какой ценой. Ведь на самом деле… Я не хочу спойлерить роман, потому что вам всем придется так или иначе, особенно молодым, читать и перечитывать цикл о Фандорине, но там вот главная героиня, которая и есть главная злодейка, на создает интернат для сверхчеловеков, та же самая тема, которая есть и у Стругацких, и, кстати говоря, у Бориса Натановича в «Бессильных мира сего». У Бориса Натановича вообще для того, чтобы активизировать дарование этих людей, чтобы вызвать к жизни их настоящие таланты, их иногда просто пытают, это довольно страшная история. Но проблема-то в том, что «а как иначе?». А что иначе вы можете сделать?

Да, действительно, вот эта демоническая Азазель, эта страшная женщина, она растит сверхчеловечков очень жестокими способами, она растит их, конечно, для того, чтобы с их помощью прийти к власти и перевернуть мир, но нет другого способа вырастить сверхчеловека. Но Акунин нам пытается возразить, ну как же нет? Ну вот у нас же есть Эраст Петрович Фандорин, обладающий явно сверхчеловеческими качествами, ему абсолютно везет в игре, он страшно быстро эволюционирует, он развивающийся сыщик, а не просто сразу изначально данный Холмс. Он молод, но у него поразительные способности, и он действительно страшно добр, и он замечательно интересуется восточными техниками и восточной философией. И достоинство, аристократизм — опора его личности, основа ее.

Почему бы не быть Фандориным? Но мы при этом забываем о том, что ведь и Фандорин не просто стал таким, а Фандорин стал таким после того, как уничтожили его невесту, которая взорвалась на его глазах, и этот шок стал для него основополагающим. Как только у него поседели виски, так вот Фандорин и стал сверхчеловеком, и заикаться начал одновременно. А ведь на самом деле изначально он был банальный служака. Больше скажу, на самом деле в «Азазели» особенно бросается в глаза, что казалось бы сверхчеловек уже назрел, но для того, чтобы этого сверхчеловека создать, ему надо дать самурайское мировоззрение столь близкое Акунину.

Ну и посмотрите, вот Акунин, действительно Григорий Чхартишвили, человек, который довольно долго прожил в тени своих занятий, кабинетным ученым, японист, обучавшийся там, поздно, на гребне пятидесяти лет уже, достигший всероссийской славы, Григорий Чхартишвили тоже один из примеров воспитания сверхчеловека. Посмотрите, как он много и качественно работает, как разнообразны его проекты, какое поистине сверхчеловеческое количество романов написал он за эти двадцать лет — тут и цикл о Фандорине, и цикл о Пелагии, и цикл под псевдонимом Борисова, и замечательный цикл древнерусских вот этих, на материале российской истории написанных не только учебников, с довольно глубокой проработкой материала, но и повестей, иллюстрирующих их, это действительно, пожалуй, беспрецедентная работоспособность. У нас такого достигала только Дарья Донцова, и то, если допустить, что Дарья Донцова работает в одиночку. Допустим это, но, правда, там, конечно, качество текстов говорит само за себя, я никогда не могу прочесть больше двадцати страниц подряд.

Но перед нами действительно какой-то сверхчеловеческий проект, и если воспитывать этих сверхлюдей не так, как воспитывает их Азазель, остается вопрос — как? На какой основе? Что может заставить человека делать из себя вот этот новый небывалый проект? На этот вопрос уже поздний Акунин отвечает в своем романе «Аристономия», говоря о неизбежности кодекса чести для развития. Ну поэтому и немудрено, что со временем Акунина так решительно развело с современной российской реальностью, и может быть, когда российская реальность станет на путь общечеловеческого развития, то есть всё-таки совершенствования, а не деградации, может быть, Акунин и вернется. Хотя, честно говоря, не уверен, что Россия готова платить такую цену за его возвращение.

Пока же во всяком случае очевидно было одно — главным жанром эпохи на долгое время стал ретро-детектив. Почему? Как написало издательство «Захаров», отважившееся запустить новый сериал, прежде всего потому, что преступления тогда совершались и раскрывались со вкусом. Действительно изящество. Действительно одной из главных интенций девяностых годов, эпохи безвременья, была тоска по форме, по оформленности, отсюда огромное количество текстов либо о будущем, антиутопии в основном, либо о прошлом, и это в основном стилизация.

Когда-то Лев Данилкин, один из главных молодых критиков поколения, писал, что Акунин в сущности сам работает как Джек-потрошитель — берет руку одного автора, пришивает к ноге другого автора, кроит такого своего рода Голема. Но, конечно, Акунин делал это не кроваво, а очень деликатно. Одной и самых удачных его таких деликатных стилизаций я считаю «Алмазную колесницу», где штабс-капитану Рыбникову, купринскому, послано столько приветов.