100 слов психоанализа

Раболепное подчинение, унижение, телесное наказание… известные сценарии, описанные Захер-Мазохом, долгое время приводили к тому, что образ первертного мазохизма обычно связывали с играми индивидов, желающих, чтобы с ними обходились как с озлобленными, неуправляемыми детьми, которым не терпится вкусить «наслаждения ягодиц». Встреча психоаналитиков (М’Юзан, Столлер) с несколькими известными мазохистами значительно видоизменила общую картину: обилие татуировок, многочисленные ссадины, ушибы, ожоги, истерзанное, изуродованное тело… физическое насилие может стать невыносимым страданием для любого, за исключением желающего и умеющего терпеть. «Кто такой мазохист? Жертва, не упускающая свою добычу» (Понталис). У садизма есть определение: получение удовольствия через боль, причиненную другому; садизм является продолжением агрессии и влечения к смерти^*, похоже, что это ни для кого не является секретом. Но как можно было бы назвать наслаждение от собственной боли, доходящей до появления угрозы собственной жизни? Простого объяснения не существует, но Столлер обнаружил в истории нескольких «известных мазохистов», что их медицинское лечение, продолжительное и насильственное, являлось лишь повторением их собственного опыта из детства, ведущего к появлению новой первертной мизансцены, инсценировки прежних извращенных сценариев. Так же была обнаружена эротизация травматизма, превращение банальной боли в рафинированную боль. Любое прикосновение к телу^*, включая самое жестокое ощущение страдания и боли, приводило к чувственному возбуждению!

Первертный мазохизм – это всего лишь зрелищная сторона одной из многочисленных составляющих психической жизни, примитивной и обобщенной. «Мазохизм» – само слово наполнено уничижительным смыслом, а его способность превращать в удовольствие физическую боль и психическое страдание делает его непомерно богатым. Так, нестерпимое становится терпимым, за исключением работы скорби^*, благодаря которой мазохизм может быть переработан.

Поскольку садизм касается боли другого, он понятен, о чем говорит известное изречение: «Несчастье одних является счастьем для других». Нельзя сказать то же самое о мазохизме, подрывающем элементарный здравый смысл, содержащем в себе непонятную тайну. «Настоящий мазохист всегда подставляет щеку там, где появляется возможность получить пощечину» (Фрейд). Вечный поиск позиции жертвы находится в сердцевине морального мазохизма, когда удовольствие от боли уступает место удовольствию от несчастий. Это опасная ловушка для психоанализа, когда психическое страдание из двигателя к прогрессу и излечению превращается в бесконечно повторяющуюся самоцель.

Мать (материнское)

Mater certessima… самая надежная мать – хоть бы это было правдой! В лучшем случае она лишь достаточно хорошая. В худшем случае ее образ колеблется между непредсказуемой, равнодушной, вторгающейся, властной, безудержной и…совершенной! Образы матерей, описанных в психоанализе, столько же многочисленны, сколь и разнообразны. На фоне бессчетного разнообразия можно все же различить три типа матери. Помимо регресса^* пограничных^* пациентов, Винникотт описал образ материнского, который является чем-то большим, чем обычный образ матери, – материнское присутствует лишь у той матери, чье постоянство, надежность – и ни в коем случае не «совершенство» – позволяет младенцу чувствовать непрерывность своего существования, что впоследствии позволит ему справиться с любыми переживаниями, криками и гневом и не быть при этом разрушенным. Однако достаточно, чтобы и у такой матери произошел временный отток «материнского», приводящего к его нехватке, и у ребенка сразу как будто земля уходит из-под ног, а тревога становится «немыслимой», не подлежащей ментализации.

Описанная Фрейдом мать соответствует образу матери «маленького Ганса», и это не просто мать младенца, а мать ребенка, наделенного тем, что вызывает так много зависти^*, речь идет о матери мальчика. Она убаюкивает его, целует, ласкает, «воспринимает его абсолютно ясно как субститут истинно сексуального объекта» (Фрейд). Она бы ужаснулась, если бы поняла, что она делает, но от этого ее защищает собственное вытеснение. Впрочем, она бы совершила ошибку, если бы забеспокоилась: действуя таким образом, «она учит своего ребенка любить», «снабжает его необходимой сексуальной энергией» и влечениями, без которых ничего значительного не смогло бы произойти в его жизни.