100 великих катастроф на море

Команда «Амфиона» составляла 215 человек, но из-за переполнения народом во время несчастного случая погибло 300 из 310 или 312 человек. Все, кого спасли, – капитан, два помощника, боцман, три матроса, одна женщина и один ребенок.

Причина злосчастного события так и осталась неизвестной; но предполагают, что это пушкарь, возможно, уронил порох в переднем пороховом погребе; он при этом загорелся и зажег весь погреб. Пушкарь был [ранее] заподозрен в краже пороха, и кроме того, в тот день его видели пьяным; возможно, он был менее осторожен, чем обычно. Он был в числе погибших».

Вот отчет со слов моряка, выжившего после того, как корабль «Резистэнс» был поражен молнией 24 июля 1798 г.:

«[Из дела] ясно, что 44-пушечный «Резистэнс» под командованием капитана Эдварда Пакенхэма бросил якорь в проливе Банка 23 июля 1798 г. Между 3 и 4 утра 24 [числа] в корабль ударила молния: электрический разряд должно быть проник в те части корабля, что находились около артиллерийского погреба и зажег его, поскольку корабль взорвался со страшной силой всего несколько мгновений спустя после вспышки.

Матрос Томас Скотт, один из немногих уцелевших, утверждает, что он спал на правой стороне квартердека, и внезапно был пробужден яркой вспышкой, почувствовал страшный жар и обнаружил, что его волосы и одежда горят. Затем последовал страшный взрыв, и он лишился чувств. Он полагает, что прошло несколько минут, прежде чем к нему вернулось сознание, и он обнаружил себя барахтающимся в волнах вместе со своими товарищами посреди обломков. «Резистэнс» затонул, но такелаж его еще возвышался над водой по правому борту, и с большими трудностями Скотт и прочие выжившие забрались на него. Когда они огляделись, оказалось, что их уцелело всего 12 человек из всей команды в 300 человек, включая солдат морской пехоты. Спокойная погода позволила несчастным страдальцам соорудить плот из плававших повсюду кусков древесины, хотя большинство людей были так контужены и обожжены, что не могли помогать в работе. Около часу пополудни плот был готов, хотя он и был грубо [сработан] и небезопасен. Парусом им послужила часть паруса с мачты шлюпки, и они на этом утлом плоту поручили себя заботам Провидения и направились к ближайшему берегу, которым оказался пологий берег Суматры в трех лигах [от места крушения].

Около 7 часов вечера налетел шквал, поднялись волны, связки плота начали расползаться и доски, которые образовывали платформу, смывались прочь; через короткое время снесло мачту с парусом. Якорный шток, образовывавший часть плота, отвалился и поплыл прочь; хоть он и был уже на некотором расстоянии, Скотт предложил поймать его, и он с тремя товарищами бросился за ним и догнал его. Час спустя они потеряли из виду своих товарищей на плоту, и более никогда их не видели. Четыре человека на якорном штоке добрались до берега и попали в руки малайцев.

Томас Скотт был дважды продан в качестве раба, но в конце концов был освобожден по просьбе майора Тэйлора, губернатора Малакки, который, узнав, что 4 британских моряка попали в плен в Лингане, направил султану просьбу поспособствовать их освобождению. Томас Скотт вернулся с посланцем Тэйлора в Малакку, а оттуда – в Англию; трое других были освобождены ранее согласно приказам султана и препровождены в Пенанг».

Гибель двух русских фрегатов в устье Дуная (1798 г.)

Русские черноморские фрегаты «Царь Константин» и «Феодор Стратилат» были словно близнецами: заложены в одном году (1788), выстроены теми же мастерами (М. Ивановым и А. С. Касатоновым) в том же месте (на верфи в Рогожских хуторах на берегу реки Кутюрьма), участвовали в одних и тех же кампаниях, походах и боях – и вместе и погибли.

Относились они к типу «Петр Апостол». Всего в 1787–1790-х гг. были заложены 6 таких 46-пушечных трехмачтовых фрегатов, но уже в 1788 г. блистательный князь Потемкин-Таврический распорядился числить их 40–50-пушечными «кораблями», или линейными фрегатами, так как им предстояло сражаться в одной боевой линии с «кораблями». Позже им вернули наименование фрегатов. Теперь сделаем небольшое отступление, возможно, его требовалось сделать ранее, но здесь оно более уместно. Дело в том, что противопоставление «корабля» как военного плавсредства «судну» как гражданскому плавсредству – традиция совсем недавняя, ХХ века. А в XVI–XIX вв. собственно «кораблем» именовался только самый крупный боевой корабль, «наследник» нао и галеонов, позднее получивший приставку «линейный» (тогда бой происходил посредством артиллерийской дуэли между линиями кораблей противников); в целом же и все прочие, и сами «корабли» именовались судами, в том числе такие боевые, как фрегаты. Да вспомните хоть песню о «Варяге»: «И судно охвачено морем огня». Пусть писал не моряк, но если б тогда это правило противопоставления «корабль – судно» действовало, эта песня в таком варианте во флоте бы «не прошла». Поэтому и ранее, и позже мы будем использовать оба термина попеременно, хотя бы для стилистического разнообразия.