100 великих крылатых выражений

Автор готской истории, «Гетики», Иордан особенно презрительно отозвался о гуннах, нагонявших на врагов «величайший ужас своим страшным видом» («Гетика», 127). Иордан лишил гуннов даже человеческого облика, написав, что у них не лицо, а «безобразный комок с дырами вместо глаз» («Гетика», 127).

Встреча папы Льва с Аттилой.

Фреска Рафаэля в Ватикане. 1514 г.

Один из самых авторитетных античных историков, грек Аммиан Марцеллин, долго живший в Риме и, по-видимому, никогда не видевший гуннов, тоже не жалел черной краски для их личин: «Они имеют чудовищный и страшный вид, так что их можно принять за двуногих зверей или уподобить тем грубо отесанным наподобие человека чурбанам, которые ставятся на краях мостов» («Деяния», XXXI, 2).

Давно установлено, что некоторые злобные пассажи о гуннах Аммиан Марцеллин «списывал» из сочинений других авторов, и это характеристики варваров вообще, «нелюдей», живших за пределами цивилизованного мира.

Например, Аммиан Марцеллин пишет, что гунны «день и ночь проводят […] на коне, занимаются куплей и продажей, едят и пьют и, склонившись на крутую шею коня, засыпают и спят так крепко, что даже видят сны» (XXXI, 2). Ровно за три с половиной века до него римский историк Помпей Трог написал почти то же самое о парфянах: «Все время они проводят на своих конях. Верхом они воюют, участвуют в пиршествах; все, что они ни делают, сами по себе или в обществе других, делают на конях». Менхен-Хельфен, комментируя этот пассаж, заметил: «Аммиан понял Трога совершенно буквально. “Все время” (omni tempore) он переделал в “день и ночь” (pernox et perdui), и потому гунны в его описании даже спят на лошадях».

По словам Аммиана, гунны питались лишь полусырым мясом, не умея его приготовить. Они клали его «на спины коней под свои бедра» и давали «немного попреть» (XXXI, 2). В этом обвиняли когда-то и германцев. Археологи, однако, заметят, что в захоронениях гуннов регулярно находят медные котлы, а значит, они умели готовить. В котлах они как раз и варили мясо.

Их образ жизни заметно отличался от сатирических зарисовок античных историографов. По Аммиану, гунны вели жизнь, достойную царства Пана: «Никогда они не укрываются в какие бы то ни было здания; напротив, они избегают их, как гробниц, далеких от обычного окружения людей. У них нельзя встретить даже покрытого камышом шалаша» (XXXI, 2).

Несколько десятилетий спустя византиец Приск, побывавший в резиденции Аттилы с дипломатической миссией, был изумлен, увидев, что гунны живут селениями, и в их домах, пусть и не везде, имеются даже купальни. Одно из таких селений было «подобно обширнейшему городу» (Иордан, «Гетика», 178).

В резиденции Аттилы в 448 г. не было и дикарской вольницы. У него имелась своя канцелярия; она вела дипломатическую переписку с обеими имперскими столицами – Римом и Константинополем. В канцелярии был налажен строгий учет и контроль. Письмоводителями Аттилы, сообщает Менхен-Хельфен, были «галл Констанций, итальянец, носивший такое же имя, паннониец Орест и Рустиций из Верхней Мезии». Писцы, например, составляли подробные списки всех гуннских воинов, которые осмелились перебежать на сторону римлян.

По сути, гунны находились на той же ступени развития, что и ахейские греки, напавшие на «культурную столицу» Анатолии во II тыс. до н. э. – Трою и разграбившие ее, а сам Аттила – если и не гуннский Ахиллес, то уж точно страшный в гневе Аякс.

Сегодня историки сходятся в том, что гунны были кем-то вроде сухопутных пиратов. Они нападали на города и страны, требуя «деньги и еще раз деньги» (П. Хизер). «Их руки ужасны, – писал римский поэт Сидоний Аполлинарий (V в.). – Своим оружием они рассылают неизбежную смерть; в своей преступной ярости никогда не промахиваются».