100 великих тайн дипломатии

Австро-Венгрию Тардье откровенно ненавидел: «Австро-Венгрия едва не раздула пожар в Европе. С целью спровоцировать войну в 1910 г. из Вены покатился в Рим клубок темных интриг, но и они рано или поздно выводятся на чистую воду. В 1914 г. Вена предоставила Берлину случай, повод, средство. Отвечало ли это желаниям народов Австро-Венгрии? Нет, но германо-мадьярский синдикат располагал всем необходимым, чтобы сломить народную волю. Благодаря своей структуре, зиждившейся на угнетении, Австро-Венгрия могла предоставить Германии подкрепление в 50 миллионов человек. В руках Германии она была агентом шантажа против Италии, провокации против России, агрессии против Франции» (Андре Тардье «Мир»). Думал ли он в тот момент о «желаниях народов Австро-Венгрии», которым и придется расплачиваться за всё еще более сотни лет? Скорее всего, нет. Ведь народы и этнические группы для теневых политиков типа Тардье подобны шахматным фигуркам на доске.

Французский политик пишет, что «война сломила германское орудие, раздробив Австро-Венгрию, освободив нации, изнемогающие под скипетром Габсбургов, создав у порога Германии молодые государства, для которых новое пробуждение пангерманизма было бы равносильно смертному приговору, создав новый мир… открывающий перед Францией, победе которой он был обязан жизнью, широчайшее поле деятельности для созидательной политики» (Андре Тардье «Мир»).

Последние слова, по сути и являющиеся ключом к этому пространному, патетическому высказыванию, не оставляют сомнения в истинных мотивах Тардье, для которого в первую очередь произошел передел сфер влияния в пользу его страны. Франция, по мнению Тардье, превратилась в миссионера Восточной Европы, а все территории – в область ее политических интересов. У французского бизнесмена не было пророческих способностей Ллойд Джорджа, предвидевшего не конец разбитой Германии, а лишь начало ее новой агрессии. И едва ли он мог предвидеть не взлет Франции, а ее скорое падение от рук новых политиков – нацистов и фашистов.

Ночные интриги

Премьер Орландо старался быть очень осторожным на официальных переговорах. Стоило Ллойд Джорджу проявить раздражение по отношению к итальянским дипломатам, которые вели себя двусмысленно и не желали ставить свою подпись под соглашениями, и Орландо тут же упоминал спасительное имя Тардье и сообщал, что должен с ним посоветоваться. Это был способ выиграть время. 27 мая он вновь изловил в кулуарах Тардье со словами: «С этим делом надо покончить. Ждут, чтобы я внес предложение, но я не могу этого сделать. С другой стороны, я понимаю, что Франция колеблется, не желая брать на себя ответственность формулировать такое предложение, ибо, если дело провалится, ей не избежать упреков. Тем не менее я прошу вас с этим не считаться. Я прошу вас взять на себя эту ответственность, пойти на риск и предложить решение».

Тардье льстит такое доверие: в нем видят спасителя. На это и рассчитывает Орландо. Но Тардье тоже лицо протокольно зависимое, поэтому заручается согласием Клемансо. Уже к 10 вечера в отеле Эдуарда VII кипит работа: французы обсуждают проект соглашения. Постановления соглашения Тардье аргументирует доводами, и разговор затягивается до трех часов ночи.

Орландо в апартаменты не позвали, но связным выступает Креспи. Четыре раза он ходит в номер главы итальянской делегации и совещается с ним. В половине третьего ночи Орландо остается доволен текстом и сообщает Тардье, что его проект «представляет собою одну из серьезнейших основ».