100 великих тайн дипломатии

А факт этот действительно стал роковым. И в первую очередь для самого премьера Орландо: его правительство получило вотум недоверия в июне 1919 года, и Орландо сменил либерал Франческо Нитти, оказавшийся во главе страны, разрушенной экономическим кризисом, безработицей и возросшей стоимостью жизни.

Дипломат Г. Никольсон не мог не воздать должное итальянским парламентариям. Им – в особенности премьеру Орландо – приходилось в те дни маневрировать не только на переговорах, но и на том минном поле, в которое превратилась их собственная страна:

«…Их собственное общественное мнение, все еще воспламененное военной пропагандой, ожидает славы, которая находится вне пределов их досягаемости. Они, таким образом, маневрировали, выигрывая время и усиливая свои позиции с такой тонкостью и такой настойчивостью, которые сегодня заставляют смолкнуть мое негодование и вызывают у меня уважение к дипломатическому искусству».

Итальянцы, «воспламененные военной пропагандой», «тонкостью» не обладали и совершенно не оценили «дипломатического искусства» своих соотечественников. Не прошло и года, как эти радикалы сместили совершенно выжатого переговорами Орландо и его кабинет, чтобы с еще большим удовольствием предаться нараставшим фашистским настроениям и мародерству в провинциальных городках.

Президент Вильсон отвергал все аргументы Орландо и министра иностранных дел Италии Соннино относительно Фиуме. Даже некоторые итальянские дипломаты понимали нереальность таких притязаний. Еще 23 марта 1915 года итальянский посол в Париже Томмазо Титтони писал в телеграмме: «Правда, Зара – город итальянский, но и Фиуме – итальянский, и все же мы понимаем, что не можем претендовать на Фиуме».

Подтверждал это и сам секретный Лондонский договор, в котором содержался пункт об отказе Италии от претензий на Фиуме. Однако итальянцы апеллировали к тому, что с момента подписания этого договора многие пункты изменились или отпали за ненадобностью в связи с самим непредсказуемым ходом войны, а стало быть, любые соглашения должны быть гибкими, меняющимися в зависимости от ситуации.

Но бывает ли гибким крайний национализм?

Габриеле Д’Аннунцио захватывает город

Роковую роль в истории города Фиуме сыграла неуемная натура поэта-экстремиста Д’Аннунцио. Этот человек говорил о себе: «У меня немного страстей и немного пороков; но и те и другие доведены до крайности». Он неоднократно прорывался на важные заседания, в том числе международные переговоры, угрожая револьвером.

Д’Аннунцио внимательно наблюдал за происходящим и выступал на политические темы: «Без нас они сыграли фарс объединения в Лигу – объединения, которое разъединяет. Они замышляют подписать без нас этот клочок бумаги, который у них называется справедливым миром. Без нас они уже готовятся извлечь выгоду из нашей нерешительности и нашей медлительности! Итак, я утверждаю: если наши руководители вернутся на те же места, все будет потеряно, даже честь!»

Его выступления режет цензура, но память остается. В итоге все то же самое: Италия получила обещанные Триест, Трентино и Южный Тироль. И возмущенный поэт недоумевает: «Как так? Мы же вступили в войну! Выполнили все условия договора! Где обещанная Далмация? Где Фиуме?»

Это не пустые слова: в годы войны поэт работал военным летчиком и даже прославился своим авантюрным рейдом над австрийской столицей, куда сбрасывал итальянские листовки.

Пока политики совещались в Париже, мятежный писатель догадался, что Фиуме Италии не видать, как своих ушей. Так и получилось: премьера Орландо все эти англо-американцы уболтали, а город отдали хорватам. Наступила осень 1919 года, надеяться уже не на что.