100 великих тайн дипломатии

Антон Фрязин остался в Москве. Он был не только дипломатом, но и талантливым архитектором, поэтому всю дальнейшую жизнь «извинялся» перед Россией, возводя величественные строения, тем более что новая великая княгиня покровительствовала развитию кирпичного и каменного дела.

А вот что случилось дальше с деятельным Джан-Батистой делла Вольпе, ставшим на некоторое время русским дипломатом Иваном Фрязиным, никому не известно.

Жертва дворцовых интриг

Первые дипломаты на службе России еще не имели официального ведомства и статуса. По большей части это были чиновники, писари, бюрократические лица, отвечавшие за ведение протокола и бумаг. Эта новая бюрократия шла на смену консервативному и неповоротливому боярству, вызывая раздражение последнего. Большая их часть выдвинулась из дьяков, а иногда, при особом таланте, – из подьячих.

17 мая 1525 года дьяк Федор Мишурин участвовал в приеме иностранных дипломатов при дворе Василия III. Посольские обычаи требовали устраивать в честь представителей иностранных государств торжественную трапезу, в которой принимал участие и великий князь. Когда трапеза заканчивалась, еду и напитки отправляли к дипломатам, чтобы они могли угоститься и после празднества. Федор Мишурин получил задание доставить яства литовскому посланнику. То есть основной задачей дьяков и подьячих в старые времена было распределение продовольствия.

Это еще не были дипломаты в полном смысле слова. Все дьяки были исполнительны и похожи друг на друга. Отношение к Мишурину начало меняться лишь с приближением смерти великого князя, когда дьяк оказался почти доверенным лицом – вторым после Григория Никитича Путятина по прозвищу Меньшик или Меньшой.

Смерть великого князя

Утром 23 ноября, находясь в крайне тяжелом состоянии и не имея уже надежды на выздоровление, великий князь Василий через Боровицкие ворота въехал в Кремль. На совещании думы обсуждались дальнейшие шаги в управлении государством. Умирающий князь говорил о своем сыне трехлетнем Иване и жене Елене (Глинской). Совещание было тайным, и присутствовала на нем только высшая знать. Однако для двух дьяков сделали исключение, ими были Григорий Никитич Путятин и Федор Мишурин. Они присутствовали при оформлении духовной, то есть завещания великого князя, причем Путятин был писарем, а Мишурин ему помогал: «И тогда князь великий духовную свою грамоту и завещание об управлении царством сыну своему и наследнику повелел писать дьяку своему Григорию Никитину Меньшому Путятину и у него велел быть в товарищах дьяку же своему Федору Мишурину».

Василий III ведет переговоры с крымскими послами.

Гравюра Б.А. Чорикова. Первая пол. XIX в.

Драматическое путешествие Василия III по городам в надежде на выздоровление осталось скрытым для Мишурина, потому что в самой свите он не присутствовал. Но у смертного одра российского правителя стоял именно он.

С этих пор стало расти его влияние в государственных делах. Он переутверждал так называемые иммунитетные грамоты: согласно обычаю, суверен мог пожаловать своему подчиненному земельные территории или права, но делалось это в форме личного договора. Смерть одной из сторон влекла за собой перезаключение договора и оформление множества бумаг. Такой процесс занял несколько десятилетий и укрепил положение Федора Мишурина, которому досталось наибольшее количество бумаг.

Дипломатия Федора Мишурина

Мишурин участвовал и в протокольных встречах с иностранными дипломатами. Если при правлении Василия III у Мишурина был лишь один опыт такого рода, о котором упоминалось раньше, то с 1537 года количество мероприятий возросло до шести, и Мишурин принимал участие в четырех из них.

Первыми визитерами стали литовцы с предложением подписания мирного договора. Всего за пятнадцать лет до этого закончилась Литовская война 1512–1522 годов, и ее итогом стало перемирие. Теперь, с началом правления нового великого князя, потребовалось подписание прочного мира взамен продления перемирия. В конце 1533 года Москву посетил Юшко Клинский, эмиссар Литовской рады. Бояре обеих сторон, ведущие переговоры, были в то время послами, хотя такого статуса еще не существовало. Таким же «посольством» и «дипломатией» считались встречи между самими главами государств, не всегда владевшими дипломатическими тонкостями и уловками друг друга.