100 знаменитых москвичей

В 1987 г. Юрий Маркович создал «отталкивающе-беспощадную книгу» «Встань и иди». Повесть «об отношениях двух поколений – "алмазного" поколения отца и поколения сына, которое родилось в иную эпоху и несет на себе гнет "испуганной и жалкой преданности"», поразила критиков. А в начале 1990-х писатель активно занялся политикой, постепенно становясь ультрарадикалом. Он считал теперь, что «брезгливое неучастие в политике – это такая же низость, какой в прежние годы было участие». Однако скандальными стали не только его политические взгляды. Последняя прижизненная книга писателя «Тьма в конце туннеля» и посмертно изданный его «Дневник» были восприняты критикой в штыки. Ст. Куняев отозвался на «Тьму…» словами: «Мемуары Нагибина – обычный материал для психиатра и психоаналитика. Только специалисты смогут установить, на чем свихнулся человек – то ли на русско-еврейском вопросе; то ли на осознании того, что, по большому счету, никакого писателя Нагибина не существует, есть удачливый, ловкий беллетрист и драмодел; то ли на ненависти к России; то ли – и это скорее всего – душевное заболевание автора имеет под собой сексуально-патологическую почву». Тут автору припомнили все – и троих отцов, и шесть законных браков, и то, что при любой власти и при всех режимах он оставался вполне благонадежным и обласканным правительством литератором. Другие считали, что «Дневник» был для Нагибина «спасительной отдушиной», куда он заносил свои заметки о жизни до «времени перемен, когда отменили цензуру и наступила свобода слова».

Под конец своей жизни Нагибин действительно изменился. Он сам признавался: «Я стал куда злее, суше, тверже, мстительнее. Во мне убавилось доброты, щедрости, умения прощать. Угнетают злые, давящие злые мысли на прогулках, в постели перед сном. Меня уже ничто не может глубоко растрогать… Наконец-то стали отыгрываться обиды, многолетняя затравленность, несправедливости всех видов. Я не рад этой перемене, хотя так легче будет встретить смерть близких и свою собственную. Злоба плоха тем, что она обесценивает жизнь. Недаром же я утратил былую пристальность к природе. Весь во власти мелких, дрянных, злобных счетов, я не воспринимаю доброту деревьев и снега. В определенном смысле я подвожу сейчас наиболее печальные итоги за все прожитые годы. Хотя внешне я никогда не был столь благополучен: отстроил и обставил дачу, выпустил много книг и фильмов, при деньгах, все близкие живы. Но дьявол овладел моей душой. Я потерял в жизненной борьбе доброту, мягкость души. Это самая грустная потеря из всех потерь».

Юрий Маркович умер в Москве 17 апреля 1994 г., умер тихо, в своей квартире – просто прилег на диван почитать и задремал. За десять дней до смерти писателя его «Дневник» был представлен в издательство. Юрий Кувалдин, готовивший его к изданию, написал во вступительном слове к книге: «Я смотрел на окаменевшее лицо Юрия Марковича и вспоминал его запись 1951 года, когда он вернулся с похорон Андрея Платонова: "…дома я достал маленькую книжку Платонова, развернул "Железную старуху", прочел о том, что червяк "был небольшой, чистый и кроткий, наверное, детеныш еще, а может быть, уже худой старик", и заплакал…" Плачу и я».

Нейгауз Генрих Густавович (род. в 1888 г. – ум. в 1964 г.)

Русский пианист и педагог, выпестовавший таких гениев, как Святослав Рихтер и Эмиль Гилельс. Профессор Московской консерватории, более 40 лет проработавший в ее стенах, из них два года – в должности директора. Автор множества работ о своих коллегах, которые вместе с его книгой «Об искусстве фортепианной игры» до сих пор высоко ценятся музыкантами-профессионалами, особенно пианистами. Удостоен множества правительственных наград.