1000 не одна боль

Отрицательно покачала головой, все тело застыло на мгновение, а потом я услышала громкий гортанный крик и не сразу поняла, что это я потому что все тело сотрясало мощными спазмами, такими сильными и острыми, что я закатив глаза ловила открытым ртом воздух и не понимала, что продолжаю громко стонать и эти стоны смешиваются бешеной вакханалией с его рыком, пока не сдавил меня еще сильнее, зарываясь лицом мне в волосы и я не ощутила как внутри меня растекается что-то горячее, а я все еще продолжаю мелко сокращаться, сжимая его плоть и медленно закрывая глаза… Ненавижу его за это… не так должно было быть. Больно должно было. Не так… не так. И расплакалась, кусая опухшие губы. Вот теперь я его шармута… теперь я точно им поломанная.

ГЛАВА 10

Он не спал, ему нужно было смотреть как спит она… Уставшая после его дикого натиска, но покорившаяся ему целиком и полностью… И он знал почему. Потом Аднан поквитается с этим упрямым наглецом, возомнившим, что он может распоряжаться его женщиной как ему вздумается и подсыпать ей какую-то дрянь в алкоголь. Но сейчас это было не важно сейчас он смотрел на девчонку и не мог уснуть сам. С ним происходило нечто неподдающееся его пониманию. Точка невозврата была пройдена, и он уже сам понимал, что никогда ее не отпустит и никому не отдаст. Обычно после первого же секса женщина теряла для него свою привлекательность, ее красота тут же меркла и уже не вызывала в нем интереса. Бывало он приходил к той же любовнице второй раз, но очень редко. Исключением была Зарема, но здесь он выполнял свой долг раз в месяц или два.

Но с этой ледяной королевой все было иначе. С каждым прикосновением, с каждым ее вздохом, словом он словно погружался в какое-то вязкое и очень цепкое безумие. Оно опутывало его проволокой с шипами и впивались ему в сердце и мозги все глубже и глубже. И сейчас каждый ее стон отпечатался в нем раскаленным клеймом. Оставил внутри следы и отпечатки и безумное желание слышать их снова и снова. Она спала на спине, разметав белые волосы по подушке совершенно обнаженная и клеймо, которое он поставил ей отливало на груди перламутром. Первая буква его имени. Коснулся кончиком пальца и обвел контуры шрама. Внутри все болезненно дрогнуло. Вспомнил как кричала от боли и захотелось отрубить себе пальцы.

Как молила она его не делать ей больно, как дрожала вся от страха. Он успел себя возненавидеть за эти секунды. Никто и никогда не действовал на него вот так. У него щемило в груди то от запредельной нежности. То от едкого желания причинить ей боль. Сломать за неповиновение. И он сражался насмерть с тем монстром которого она будила внутри него. Монстр желал раздирать ее плоть на части, пожирать сочное тело не обращая внимание на ее боль… прикасался к нежной коже пальцами, губами. Языком и сходил с ума. Никогда раньше женское наслаждение не доставляло ему такого адского удовольствия. Он воспринимал его как само собой разумеющееся и был скорее сосредоточен на себе самом. Но лишь до того мгновения, как темные как ночь глаза Альшиты впервые закатились от наслаждения. От его прикосновений, пока реакция женского тела не снесла ему все планки, не заставила желать стонов еще и еще. Криков, хриплого дыхания, слез, ароматной влаги лона, дрожи и ответного дикого безумия. Податливая, настоящая.

Оказывается, это лишало воли и порабощало. Вот это отсутствие страха в ее глазах. Они потемнели еще больше от страсти, как и порозовела прозрачная, перламутровая кожа с тоненькими венами, когда она билась в экстазе в его руках. И эти ошарашенно распахнутые глаза при каждом его толчке, подводящем ее к оргазму. Никогда еще женское наслаждение не давало ему настолько много. Это удесятеряло его собственный экстаз.

Она кричала, и он кричал вместе с ней не в силах терпеть и изливаясь в нее содрогаясь от самого мощного удовольствия в своей жизни. Черта с два она его рабыня… вот он лежит рядом с ней как повернутый на ней псих и не может уснуть. Это она его поработала, поставила перед собой на колени и сжала в маленьких ладошках его сердце. Она сама не понимает какое стихийное бедствие разбудила и что теперь оно сметет все на своем пути. И нет им обоим дороги назад. Аднан скорее сломает ей хребет, чем даст уйти. И он же раздерет ее на куски если она посмотрит на другого мужчину.

Потому что с этого момента ему самому больше никогда не забыть каким может быть ее лицо и взгляд, когда она бьется в его руках и сладко стонет, закатывая глаза. И Аднан уже не согласится на меньшее, только больше. Забрать, впитать, жадно и алчно все что она может ему дать. Отодрать с мясом если не захочет уступить. Ему нужно все что является ею. Ее взгляды, стоны, крики, дрожь ресниц и движение рук.