1000 не одна боль

Продолжил так же по-русски и я знала почему — чтобы черная ворона не поняла, о чем говорит, и я видела, как ее это злит. Этот разговор на чужом ей языке намеренно так чтоб ей не ясно было. Но она покорна своему господину и поэтому молчит, не смея перечить. Только почему я должна учиться этой покорности, если я не хочу этой жизни, не хочу эту страну. Не мое все это.

— Красивая у тебя жена, сын Аднан, береги ее. — прокаркала Фатима и посмотрела на меня в упор… и в меня как черт вселился не отвела я взгляда и в пол глаза не опустила, подбородок вздернула и сцепилась с ней взглядом.

— Дерзкая, как необъезженная кобыла. Пусть учится смирению и ислам примет. Надеюсь ты не собираешься в нашу семью христианку привести?

А сама на меня смотрит взгляд не отводит, хочет заставить отвернуться, но я и не подумаю. Им не заставить меня почувствовать себя ниже. Ни ей, ни Зареме!

— Альшита примет ислам об этом даже речи быть не может, а покорна она должна быть своему супругу и никому более и только мне судить о степени ее смирения.

Внутри все вверх взметнулось — принять ислам? Помимо всего прочего заставит меня не только Родине изменить, но и вере родителей. Никогда добровольно я на это не соглашусь. Пусть лучше на куски режет.

— Не забывай, что у тебя еще одна жена есть, чти каждую из них, как и твой отец! Дели внимание между обеими. Ты не только муж, ты как отец должен быть справедлив и честен.

— Отец уже умудрен опытом и годами, я же буду учиться у него, — и хитро посмотрел на Фатиму.

Шейх вдруг повернулся ко мне и снова спросил по-русски, заставив мое сердце пропустить несколько ударов от неожиданности.

— Любишь моего сына, Альшита? По любви замуж идешь?

И пальцы Аднана дрогнули, сплетаясь с моими пальцами и сдавливая их уже скорее инстинктивно. Взгляд Кадира стал пронзительно острым, настолько острым, что мне начало казаться у меня от него покалывает кожу.

— Страсть не может с глубокой любовью дружить, если сможет, то вместе недолго им быть*1… Мы только вначале нашего пути и любовь не рождается в один день… Если вскормить почву, ухаживать, то на ней вырастут диковинные цветы, но на это нужно время.

Все так же глядя в пол и отвечая очень тихо.

— А она так же умна, как и красива, сын. Я горжусь твоим выбором. Подари Аднану сыновей, Альшита, а любовь рождается в доверии и взаимоуважении. Любовь может обойтись без взаимности, но дружба никогда*2… Располагайся, дочка, и чувствуй себя здесь как дома. Для нас большая радость, что вы останетесь погостить.

Шейх обошел нас и повел свою жену по направлению к саду, за ними последовала вся их свита, состоящая из сестер шейха, дочерей и внучек. Аднан посмотрел мне в глаза и довольно усмехнулся.

— Он цитирует Хаяма на каждом шагу. Ты несказанно ему угодила еще никогда не видел его настолько довольным.

Еще несколько секунд внимательно смотрел мне в глаза и между густых бровей пролегла глубокая морщина.

— Что такое, Альшита? Ты не рада стать моей законной супругой? Быть моей девкой тебе нравилось больше? Или мне кажется?

— Да! Больше! Тебе не кажется! — выпалила, не отводя взгляда от его лица.

Улыбка пропала с губ Аднана и глаза стали почти черными, страшными, как и у его отца, он стиснул мою руку и потащил меня за собой куда-то вглубь витиеватых коридоров, пока не втолкнул в одну из комнат. Первое, что я почувствовала это запах лаванды, ударивший в нос. Но больше ничего рассмотреть не успела, потому что ибн Кадир толкнул меня к стене и навис надо мной упираясь ладонями возле моей головы.

— То есть мне не показалось, что белоснежная русская красавица воротит от меня нос? Что такое? Все еще мечтаешь вернуться домой или хотела найти кого-то побогаче?

— Не показалось! Я не хочу быть второй и третьей женой, лучше быть игрушкой и шлюхой, так честнее. Я не хочу, как она… смотреть на твоих новых любовниц и жен, не стану я склонять головы и преклонять колени, ожидая великой царской милости. Я не в таком мире росла! Я росла там, где у мужчины есть только одна женщина, а все остальное считается изменой! И где любовь не покупают за деньги и не принуждают к ней.

И он усмехнулся снова, а глаза посветлели и в уголках появились забавные морщинки, а потом рассмеялся громко и весело, его настроение изменилось по щелчку пальцев. Как же сильно преображается его лицо, когда он смеется… не устану этому поражаться каждый раз. И смех… когда он искренний такой заразительный.

— Маленькая ревнивая, Альшита… не хочет делить меня с другими женщинами? В этом вся проблема?

Склонился к моему лицу, а я уперлась руками ему в грудь, пытаясь оттолкнуть.

— Чтобы ревновать надо любить! — выпалила я, а он рассмеялся еще сильнее и провел ладонью по моей щеке, лаская скулу большим пальцем и всматриваясь мне в глаза своими проклятыми зелеными ядовитыми омутами ада.