1000 не одна боль

К дьяволу дрянь упрямую, пусть сидит в комнате и думает о том что он сказал, пусть боится если дпугих эмоций испытывать не хочет и не умеет… А ведь он и правда способен на что угодно лишь бы она согласилась. Способен как на самую изощренную и садистскую пытку… так и способен шкуру с себя живьем снять лишь бы сучка эта хоть раз на него посмотрела со страстью, хоть раз!

Надо пойти к шлюхам, выбрать себе пораскрепощенней и затрахать до полусмерти. Как раньше. Чтоб забыться. Ничего не изменилось ведь. А если сильно захочет, то и ее отымеет. Бывало мелькали в голове дичайщие мысли — отдать ее своим воинам. Отвещти в одну из деревень и сделать из нее самую грязную из шармут. Пусть отымеют эту наглую девку прямо при нем и тогда у Аднана пропадет всякое желание к ней и презрение задушит ту похоть, от которой корежит всего и корчит с каждым днем все сильнее. Но едва стоило об этом подумать, как волна протеста оглушала его сильнейшим гудением в висках и взрывалась бешенством где-то в районе грудной клетки. Потому что лжет сам себе. Убьет каждого, кто прикоснется, посмотрит не так.

Шел по коридору пока не вышел на веранду и не вдохнул прохладный ночной воздух, стараясь успокоиться. Потом пошел к Зареме. Сам не знал зачем. Пошел и все.

Долго смотрел, как извивается перед ним в танце, как радостно сверкают ее черные глаза и вьются змеями роскошные волосы. Черт его знает чего ему не хватает. Красивейшие женщина Египта могут принадлежать ему по щелчку пальцев. И его жена одна из самых прекрасных женщин, что ему доводилось видеть… а он думает только о белых космах своей русской ведьмы. Аднан смотрел на языки пламени сотни свечей, расставленных по спальне Заремы и совершенно не замечал ее полуголое тело, которое содрогалось в сладострастном танце то опускаясь на колени, то поднимаясь так грациозно и эротично. Касаясь своих полных тяжелых грудей с большими коричневыми сосками темными ладонями, смазанными пахучими маслами.

Запах ее возбуждения витал в воздухе, наполняя его густым ароматом похоти. Но его уже не заводило даже это, ведь Аднан помнил тот самый, другой, о котором мечтал каждую свободную секунду. Зарема опустилась на колени и подползла к ногам Аднана, обхватывая тонкими руками его колени. Бесстыдно потянулась к его ширинке и сжала член ладонью.

— Я соскучилась по тебе, мой господин. Истосковалась всем телом и душой.

Склонила голову и отбросила волосы, открывая красивую шейку м голые плечи.

— Моё тело жаждет тебя, жаждет твоих ласк и поцелуев.

Бросил на нее тяжёлый взгляд, приподнял кошачье личико за подбородок. Красивая… но нисколько не трогает его. И раньше не трогала. Опустил взгляд к ее груди с торчащими твердыми сосками — хочет. Не лжет. Эта хочет, а та, другая нет.

Аднан стряхнул руку жены.

— Станцуй еще… я не пришел сюда ради твоего тела. Я хочу отдохнуть. Твой танец меня успокаивает.

И в черных глазах мелькнули искры гнева.

— Зачем нам спокойствие? Ведь я так голодна… так хочу тебя, мой господин.

И снова потянулась к его паху.

— Я разве спрашивал, чего ты хочешь, Зарема? У меня сегодня дурное настроение не надоедай мне своими капризами и желаниями. Просто танцуй и все. Хотя, мне наскучили и твои танцы тоже.

Хотел встать. Но она впилась в его ноги руками и подняла к нему свое красивое раскрасневшееся лицо, влажные глаза подные мольбы и отчаянной похоти.

Перехватила руку ибн Кадира и прижала к своей груди, ткнулась торчащим соском прямо в ладонь.

— Не прогоняй меня. Я ведь готова ради тебя на что угодно. Бей меня, рви на части. Бери как хочешь. Только не отвергай.

Аднан взял ее за густые волосы и чуть приподнял, всматриваясь в блестящие карие глаза, полные похоти и мольбы, потом развернул спиной к себе, заставляя опустится на четвереньки.

Прикрыл веки и схватился за затылок жены, заставляя наклониться вперед, уткнуться лицом в ковер, другой рукой расстегнул ширинку штанов. Провел пальцами по истекающей влагой плоти, а в нос ударил мускусный запах ее желания и вызвал приступ тошноты… ему хотелось ощутить совсем иной аромат.

Оттолкнул так, что та упала на ковер, встал в полный рост и направился к двери. Не то все это. Не поможет ничто забыться Только она… только ее тело, ее запах, ее голос.

— Любишь свою русскую, да? Только никогда она не полюбит тебя, как я… никогда слышишь, Аднан? Не способна она… не ходи к ней.

Медленно обернулся к женщине, распластавшейся на белом ковре. Красивая. Идеальная любовница. Покорная, послушная, готовая исполнить любой каприз. После свадьбы ему это в какой-то мере льстило. А сейчас смертельно надоело. Осточертело.

— Разве я спрашивал твоего мнения, Зарема, или просил твоих советов? Смотри надоешь мне и сошлю тебя с глаз долой. Альшиту тронешь — пожалеешь, что на свет родилась.

— Я и так жалею! — крикнула та, и вскочила с ковра, — Лучше бы ты убил меня, чем так унижал… и лучше сдохнуть, но и ей тебя не отдать!

— Так сдохни. Или на это смелости не хватает? Любишь кричать о смерти, а посмотреть ей в глаза боишься?

— Как бы твоя Альшита не взглянула в глаза смерти!

— Замолчи, Зарема. Не то без языка останешься!