10000 лет во льдах

Когда Марс, наконец, набрал высоту, я вернулся в каюту, в то время как майор занялся отражателем. После обычного перерыва перед настройкой фокуса я с удовлетворением увидел привычную полосу света, проникающую на экран, и, не теряя времени, отрегулировал свой бинокль. Я сразу узнал арктические регионы планеты, которые обозначены как "ледяные шапки" на карте Дауэса и в орфографической проекции Проктора. Мое знакомство с географическими особенностями Марса, нанесенными на карту этими уважаемые астрономы, позволило мне точно определить, на какие части планеты я смотрел в первую очередь. Я сразу увидел, и мой предыдущий опыт не вызвал у меня трудностей с пониманием, что предположение современных наблюдателей, рассуждающих по аналогии, о том, что эта планета устроена аналогично нашей, по сути является правильным. Я с удовлетворением увидел, что моря, которые проецировались на экран, были настоящей водой с зеленоватым оттенком, как у любого земного океана. В моей точке наблюдения я мог различите рябь на их поверхности, когда "волнисто-мерцающая улыбка океана" играет под лучами полуденного солнца. Я напрягал глаза, чтобы обнаружить корабли, водных монстров или признаки жизни, но безуспешно. Я переместил свой бинокль так, чтобы последовательно охватить то, что, я был почти уверен, было морем Маральди, континентом Мадлер, континентом Секки и океаном Дауэса, и когда мой взгляд остановился на суше, я понял истинную причину того красноватого вида, который Марс представляет даже для невооруженного глаза. Почва, казалось, была покрыта темно-красноватой растительностью, напоминающей по оттенку осенний лес. Я мог ясно различать огромные массивы деревьев, простирающиеся на тысячи квадратных миль земли; огромные равнины, обильно покрытые розовой травой; реки, то прыгающие через ужасные пропасти, то безмятежно извивающиеся между цветными берегами. Внезапно облака скрыли вид, и я почувствовал убеждение, что физические условия, столь близкие к условиям нашей собственной планеты, должны способствовать аналогичным результатам в производстве и распространении жизни. Сходство с растительным царством еще больше убедило меня в достаточности этого рассуждения, и я с новым интересом напряг глаза, чтобы обнаружить какие-либо следы деятельности животной жизни или механизмов. Когда я неторопливо осматривал территорию континента Мадлер, я внезапно увидел, как перед моим взором простираются – как бы вырываясь из спутанной массы алого подлеска – безошибочно узнаваемые руины каменной кладки. Неправильной формы глыбы гигантского камня, очевидно, сотни футов в кубическом измерении, были разбросаны на многие мили местности. Покрытые морщинами, шрамами и швами от действия ветра и воды, эти гигантские руины, рядом с которыми груды Персеполя или Карнака показались бы работой пигмеев, лежали в странном и печальном беспорядке.

"Остатки разрушенного города, – подумал я, – построенного разумными существами. Если на этой планете существуют руины, то почему она не место обитания и деятельности разумной расы?"

И я снова внимательно изучил конфигурацию почвы. Тут и там, разбросанные по поверхности страны, я заметил похожие руины, покрытые похожей растительностью, но, хотя я проявлял максимальную внимательность, я не смог обнаружить никаких признаков жизни, ни животных, ни живых существ. Моря и проливы, реки и луга последовательно проходили перед моим взором, но все, что там было живого, находилось только в пределах области растительного царства. Я размышлял о столь необычном обстоятельстве, пока сцена за сценой проходили перед моим взором, и снова был выведен из задумчивости только исчезновением поверхности планеты из поля зрения. После этого я вышел и обратился к майору по этому вопросу.