10000 лет во льдах

– Пока нет. А, вот повторная телеграмма из Нью-Йорка, – сказал редактор, принимая депешу из рук посыльного, который только что вошел. – Это может нам кое-что сказать. Слушайте:

"ЛОНДОН, 7:45 УТРА – ПЯТЬ МИНУТ НАЗАД ЖАР СОЛНЦА СТАЛО НЕВЫНОСИМЫМ. БИЗНЕС ОСТАНОВИЛСЯ. ЛЮДИ ПАДАЮТ ЗАМЕРТВО НА УЛИЦАХ. СТОЛБИК ТЕРМОМЕТРА ПОДНЯЛСЯ С 52 ГРАДУСОВ ДО 113. ВСЕ ЕЩЕ ПОДНИМАЕТСЯ. СООБЩЕНИЕ ИЗ ГРИНВИЧСКОЙ ОБСЕРВАТОРИИ ГЛАСИТ…"

– На этом сообщение резко обрывается, – вставил редактор, – и нью-йоркский оператор продолжает так: "Сообщение прервано. Больше ничего по кабелю. Повсюду сильная тревога. Свет и тепло усиливаются".

– Что ж, – сказал я, – должно быть, все так, как предложил доктор Аркрайт. Комета, которую снова наблюдали в Рио-Жанейро десять дней назад, упала на солнце. Только Небеса знают, что нам нужно делать.

– Я отредактирую эти сообщения и, в любом случае, выпущу газету, – решительно заявил редактор. – А, вот и лед для печатников, – когда полдюжины мужчин прошли мимо двери, каждый с мешком на плече. – Газета должна выйти, даже если земля горит под ней. Я думаю, мы сможем продержаться до восхода солнца, а до этого худшее может и не будет.

Я вышел из офиса, присоединился к доктору на улице и рассказал ему новости.

– В этом нет никаких сомнений, – сразу же заметил он. – Прошлогодняя комета упала на солнце. Все телеграфные сообщения были почти идентичны по времени, так как сейчас здесь только полночь, и, следовательно, около четырех часов в Нью-Йорке и восьми часов в Англии.

– Что нам лучше сделать? – спросил я.

– Я не думаю, что есть какие-либо причины для немедленной тревоги, – ответил доктор. – Мы посмотрим, значительно ли усилится жара между сегодняшним днем и восходом солнца, и примем соответствующие меры. А пока давайте осмотримся вокруг.

По мере того, как мы шли, на улицах усиливалась картина тревоги. Казалось, что половина населения города покинула свои дома и собралась в самых людных местах. Тысячи людей толкали и пихали друг друга по соседству с различными редакциями газет в отчаянных попытках взглянуть на доски объявлений, где содержание различных телеграмм размещалось так же быстро, как они поступали. Множество наемных рабочих и экспресс-фургонов сновали туда и сюда, переполненные целыми семьями, по-видимому, намеревающимися покинуть город, и, вероятно, без какой-либо определенной цели или точного понимания того, что они делают или куда они направляются.

По мере того, как часы приближались к утру, сердитая красная арка продвигалась все дальше вдоль горизонта, ее очертания становились шире и ярче, а ее пылающий гребень возвышался все выше в небесах. Ничто не могло быть задумано более зловещим или ужасным, более рассчитанным на то, чтобы вызвать чувство звериного ужаса и убедить зрителя в его полном бессилии справиться с неизбежным и неумолимым событием, чем эта кроваво-красная арка пламени, которая распространилась уже на одну четверть видимого горизонта. Воздух тоже на мгновение стал тяжелее и душнее. Взгляд на термометр в одном из отелей показал температуру 114 градусов.

Между двумя и тремя часами дня из нижних кварталов города прозвучали четыре последовательных сигнала пожарной тревоги. Два крупных оптовых магазина и винный магазин, расположенные в трех смежных кварталах, загорелись, очевидно, в результате поджогов. Толпы наихудшего сброда собрались, словно по сговору, в деловых кварталах. Магазины и склады были взломаны и разграблены – полиции, хотя она и работала энергично, не хватало достаточно сил, чтобы остановить грабеж, подкрепленный моральными ужасами ночи и общим параличом, который нервировал лучшие слои граждан. Странные сцены разыгрывались на каждом углу и на каждой улице. Группы женщин, стоявших на коленях на тротуарах и оглашавших воздух молитвами и причитаниями, были оттеснены головорезами, одичавшими и разъяренными алкоголем. Процессия религиозных фанатиков, распевающих пронзительные и нестройные гимны и несущих в руках фонари, прошла незамеченной по многолюдным улицам, и позже мы могли наблюдать, как они пробирались вверх по крутому склону Телеграф-Хилл. Короче говоря, ужасные и причудливые последствия той страшной ночи перенапрягли бы перо Данте, чтобы описать происходящее, или карандаш Доре, чтобы это изобразить.

– Пойдемте обратно, – сказал доктор, взглянув на часы. – Сейчас половина четвертого. Температура атмосферы, очевидно, повышается. Есть вероятность, что после восхода солнца она станет невыносимой. Мы должны подумать, что лучше всего сделать.