10000 лет во льдах

– В любом случае, это игра в кости со смертью, – ответил я и продолжил помогать доктору упаковывать аппарат и химикаты, которые он приготовил за ночь; и, сделав это, мы вышли из здания и поспешили на юг по Маркет-стрит. Машины не двигались, и экипажи, которые мы видели, не обращали внимания на наши назойливые просьбы, так что драгоценное время, казалось, пролетело незаметно, пока мы быстро преодолевали милю, отделявшую нас от садов. К счастью, ворота были открыты, и никого из сотрудников не было видно, поэтому мы направились к тому месту, где наполовину надутый воздушный шар лежал в своем логове, как какое-то скользкое допотопное чудовище. Мы отрегулировали аппарат и закрепили веревки так быстро, как только могли, и с тревогой ждали, пока огромный мешок медленно раздувался и трясся, по очереди приподнимаясь и опадая, но постепенно принимая все более и более сферические формы.

Между тем, у нас снова была возможность наблюдать за состоянием атмосферы и небес. Было уже половина пятого, и меньше чем через час солнце должно было взойти на востоке. Бледные, голубоватые оттенки рассвета начинали проявляться рядом с алым полукругом, который пылал над ними. Этот последний изменился на жесткий, медный оттенок, когда дневной свет стал ярче, но сохранил свой контур неизменным. Жара становилась все более невыносимой, термометр, который мы привезли с собой, теперь показывал 133 градуса. Из города доносились странные звуки – на самом деле бессмысленные, но пугающе наводящие на размышления о сложившейся обстановке на сегодняшнее утро. Животные непрерывно выли из своих клеток, и мы могли слышать их отчаянную борьбу за свободу. Одна кошка, которой удалось сбежать, пронеслась мимо нас во мраке. Если бы весь зверинец был выпущен на свободу в тот момент, нам нечего было бы их бояться, настолько велико влияние стихийных кризисов на грубое создание.

Наконец-то мы с удовлетворением увидели, как огромный шар оторвался от земли, хотя и не был еще полностью надут, и потянул за веревки, которыми он был пришвартован. Мы уже погрузили балластные мешки и другие необходимые вещи в аппарат, когда, обливаясь потом, мы одновременно перерезали последние веревки и тяжело поднялись в воздух. Не было ни малейшего дуновения ветра, но наш курс был направлен немного на восток в направлении залива.

Был уже день, и верхняя часть солнца показалась над горизонтом, когда мы оценили нашу высоту по окружающим объектам примерно в тысячу футов. Когда сформировался полный шар, жар усилился, и по указанию доктора мы обернули головы фланелью, слегка сбрызнув препаратом из эфира и спирта, быстрое испарение которого на короткое время придавало прохладу. Небо теперь приобрело вид огромного медного купола, и воды океана на западе и залива под нами отражали тусклый, мертвый, безжалостный блеск с ужасающей четкостью. Мы приняли меры предосторожности, повесив тяжелые одеяла на веревки, поддерживающие корзину, и бережно смачивали их водой. Наша собственная жажда была такой же сильной, как и обильное потоотделение, и мы сняли с себя все, кроме шерстяного нижнего белья – шерсть не является проводником, и поэтому так же эффективно отводит тепло, как и сохраняет его.

Аппарат был снабжен мощным корабельным телескопом, а также большим биноклем дальнего действия, и, насколько нам позволяла неудобная ситуация, мы наблюдали за пейзажем внизу. Невооруженным глазом город представлял собой просто пятачок маленьких прямоугольников в конце коричневого полуострова, но в наши бинокли улицы и дома стали на удивление ближе. Можно было видеть, как маленькие приземистые черные фигурки двигались, падали и лежали на улицах. Внизу, у городского пляжа, причалы были усеяны обнаженными или полуобнаженными телами, которые ныряли в воду и оставались под водой, за исключением их голов, хотя они через короткие промежутки времени исчезали под поверхностью. Тысячи и тысячи людей были вовлечены в это. Зрелище было бы совершенно абсурдным и нелепым, если бы оно не было потрясающим и наводящим на ужасные размышления.

– Боюсь, смертность будет ужасной, – сказал доктор, – если в ближайшее время ситуация не изменится к лучшему, а я не вижу на это никаких перспектив. Наш термометр уже показывает 147 градусов даже на этой высоте. Мы находимся в тепидарии31 турецкой бани с тройным подогревом. И если это так на барометрической высоте одиннадцать тысяч футов – почти две мили по перпендикуляру, – что должно быть там, внизу? Это слишком страшно, чтобы созерцать!

– Еще только семь часов, – заметил я, взглянув на часы. – Солнце едва ли в часе высоты.

– Мы должны выбросить больше балласта, – сказал доктор, – и во что бы то ни стало достичь более высоких слоев.

Он выбросил сорокафунтовый мешок с песком.