101 ночь. Утерянные сказки Шахразады

Точные обстоятельства происхождения «Ста и одной ночи» скрыты во тьме веков. Древнейшим сохранившимся свидетельством существования текста этого произведения является, вне всяких сомнений, рукопись из Музея Ага-Хана, основа настоящего перевода. С помощью еще одной рукописи, вместе с которой она связана в сборнике рукописей, ее можно датировать периодом около 1234 г. Однако ее текст отчетливо демонстрирует следы более длительной письменной передачи через поколения. Таким образом, речь не может идти о первоначальном варианте произведения. Скорее всего, наша рукопись была, в свою очередь, скопирована с оригинала, который, по всей вероятности, точно так же имел предшественников. Когда, где и каким автором или редактором этот оригинал или его предшественники были впервые соединены в одно произведение, сегодня установить невозможно, и, может быть, это никогда не удастся установить, во всяком случае, пока еще это не изучено досконально[18]. Общеизвестные арабские работы по истории литературы и прочие источники с X по XV в., дающие нам довольно точные сведения об истории передачи через поколения «Тысячи и одной ночи», не содержат указаний на ее «младшую сестру». Единственным вторичным источником, в котором обнаружено упоминание о «Ста и одной ночи», является османско-арабская библиография «Кашф аз-Зунуна» из Хаджи Халифа или Катиба Челеби (1609–1657). Там говорится:

«Сто ночей, автор шейх Фахдас (или Фахрас), философ, — это сто историй»[19].

Дословный текст этой записи настолько скудный и в то же время — из-за путаницы с количеством ночей — частично вводящий в заблуждение, что едва ли мы можем исходить из того, что ее автор действительно был знаком со «Ста и одной ночью», по крайней мере не в настоящей редакции.

Поэтому давайте исследовать указания, которые дает нам само произведение. Последняя по времени историческая личность, упоминаемая в этих историях, — халиф из династии Аббасидов аль-Мутасим (правил до 842 г.). Указания на события XI в., например на крестовые походы, отсутствуют. В данном отношении это имеет особое значение, ведь во многих других арабских повествовательных произведениях именно крестовые походы оставили литературный след. Таким образом, по этим признакам период возникновения «Ста и одной ночи» может относиться приблизительно к концу IX или началу X в., то есть, грубо говоря, около 900 г. Такой датировке соответствует также историографическое сообщение о том, что в течение X в. в Аль-Андалусе получили распространение такие персидские обычаи, как, например, ежегодный праздник михраган, о котором говорится в прологе к «Ста и одной ночи»[20].

С другой стороны, «Сто и одна ночь» через свою рамочную историю очень тесно связана с древнеиндийскими литературными образцами примерно в таком же объеме, а в некотором отношении даже еще более тесно, чем «Тысяча и одна ночь». Китайская «Трипитака», собрание буддийских канонических сочинений, предлагает под номером сто семь историю следующего содержания: один царь смотрит на себя в зеркало и задает собравшимся министрам вопрос: знают ли они более красивого человека, чем он. Те сообщают ему, что слышали о непревзойденной красоте одного юноши в его царстве. Царь велит послать за юношей под тем предлогом, что хочет пригласить его из-за его мудрости. Вскоре после своего отъезда юноша снова возвращается домой, чтобы взять выписки из своих книг. Он находит свою жену в объятиях другого мужчины. После этого у юноши начинается жизненный кризис, его внешность изменяется и красота исчезает. Прибыв к царю, который ничего не знает об этом происшествии, юноша по этой причине оказывается сначала в изоляции, чтобы отдохнуть от утомительного путешествия. В этот период он случайно становится свидетелем того, как супруга царя изменяет ему с конюхом. Утешенный таким образом судьбой, юноша тут же приходит в себя, и его прежняя красота восстанавливается. Когда после этого царь обращается к нему, юноша рассказывает ему о том, что пережил и что наблюдал. Царь возмущается вместе с ним распущенностью женского пола. И они совместно решают уйти в горы и отказаться от мира[21].

Эта история взята из собрания притч «Цзю дза бийю цзинг», части канона, который, как считается, был переведен после 251 г. с санскрита на китайский язык согдийским высокопоставленным сановником по имени Канг Сенгуи (умер в 280 г.).