101 разговор с Игорем Паниным

Вадим Месяц считает, что поэт – это «лесной царь», а не «городской сумасшедший»

Вадим Месяц – поэт, прозаик, переводчик, издатель. Родился в 1964 году в Томске, окончил Томский государственный университет, кандидат физико-математических наук. Публикуется с 1986 года («Урал» Лукьянина, «Континет» Максимова), в 1992-м дебютировал в Москве в «Литературной газете» с восторженным предисловием Иосифа Бродского и книгой стихов «Календарь вспоминальщика». Отбыв за океан, Месяц напоминал о себе составлением антологий американской и русской поэзии и проведением поэтических фестивалей в Нью-Йорке. Выпустил несколько сборников стихов, но известность ему принесли романы «Лечение электричеством» (2002) и «Правила Марко Поло» (2006). Творчество Месяца отмечено рядом международных литературных премий: New voices in poetry and prose (1991), Демидовская премия (1997), финалист Букера (2002), лауреат Премии им. Ивана Бунина (2005) и т. д. Последние годы пишет грандж-эпос «Норумбега», считая его отражением индоевропейского протогимна. В 2005-м основал издательский проект «Русский Гулливер», в 2006-м вернулся в Россию из США, живет в Москве.

Месяц стоит в современной русской литературе особняком. Успешно дебютировав, а затем на какое-то время уйдя в тень, он не прекращал литературной и общественной деятельности, беря все новые высоты, разрабатывая оригинальные концепции, воплощая в жизнь интересные проекты, много сочиняя. Это, наверное, один из самых загадочных русский поэтов современности: теоретик, фантазер, мистик и практик в одном лице. Ему мало просто писать стихи и прозу, что-то издавать, ему, как говорил классик, хочется во всем дойти до самой сути. Побывать не только великаном, но и лилипутом, обойти все концы света, найти то, чего никто и никогда не находил…

– Что такое поэт в твоем понимании?

– Медиум. В идеале – медиум, ретранслятор. Может, я плохо знаю психологию или не могу это четко сформулировать, но главное все-таки откуда-то оттуда. Фрейд в моем случае не поможет. Маркс тоже. Не буду пучить глаза, вспоминая о шаманизме и жречестве, но поэт для меня скорее «лесной царь», чем «городской сумасшедший». Выразитель невыразимого, переводчик с небесного на человеческий.

– Но к «городскому сумасшедшему» люди хоть изредка прислушиваются, а «лесной царь» для современного читателя – литературный персонаж, непонятная легенда, лубок. За колдунами прочно укрепился ореол шарлатанства…

– Жуликов везде хватает. Если попытаться выразиться по-детски, то раньше поэты владели волшебным языком, могли вызывать дождь, предсказывать будущее, превращать деревья в воинов и т. д. Они были полезны людям и поэтому уважаемы. После утраты связи с природными силами превратились в пустозвонов (я про себя в первую очередь). Зачастую их слова звучат красиво, но по сути дела – бессмысленны. Остается опираться на страсть, подлинность, мастерство, надеясь попасть в поле забытых интонаций и формул, – они где-то в тайниках ноосферы еще есть. Смысл уходит – музыка остается. Рильке сравнивал поэтов с пчелами, которые переносят сокровенную реальность в человеческий мир, осуществляют контакт с непроявленным. Поэт вынужден пользоваться теперь языком культуры и даже его создавать. Образовательный и ремесленный уровень поэзии нашего времени довольно высок: он предполагает умение сочинителя владеть различными творческими канонами, работать со стилями прошлых эпох, создавая традицию, соответствующую духу времени и состоянию языка. Появление поэтов с концепцией неизбежно – важно понимать, что инструментарий ограничен, а основой поэзии все равно остается то, что предшествовало культуре. Для меня этим местом стала неопознанная земля, откуда пришли к младенцу Каспар, Мельхиор и Валтасар или таинственный Мельхиседек, которому и Авраам должен был платить десятину.

– Иными словами, высокий уровень мастерства современных поэтов зачастую обусловлен лишь тем, что им нечего сказать, и блестящие рифмы служат костылями хромым мыслям, как заметил когда-то Гейне?

– Уровень высок по причине невероятного широкого доступа к информации.