101 разговор с Игорем Паниным

– Только не смейтесь, ради Бога! Не спросили у меня – а над чем, Виктор Алексеевич, вы работаете сейчас? Отвечу… Не пишу детективов, не пишу ничего «обычной» прозой… Вожусь со своими блокнотами. Неожиданно выяснилось, что у меня сохранились блокноты за по следние пятьдесят лет. Это не дневники ни в коем случае. Это именно литературные блокноты – мыслишки, затеи, впечатления. Расположил я их в глубь уходящего времени… К примеру, первые строки – это 2011 год, потом идёт 2010 год. Уже добрался до 1968 года… Одна беда – издать всё это за свой счёт мне не под силу, а издательства робеют. Некоммерческая литература, говорят. Кстати, первый том уже вышел. Тираж – сто экземпляров.

«Литературная газета», 22 февраля 2012 г., № 7

Часть битвы

Александру Проханову всё надоело, но на покой он не собирается

Проханов Александр Андреевич – прозаик, публицист, политический и общественный деятель. Родился в Тбилиси в 1938году. С 70-х работал корреспондентом «Правды» и «Литературной газеты» в Афганистане, Никарагуа, Камбодже, Анголе и в других странах. Основатель и главный редактор газет «День», «Завтра». Автор многих романов, повестей, рассказов, очерков. Увлекается рисованием. Коллекционирует бабочек.

– Александр Андреевич, у вас только что вышел роман под названием «Человек звезды». А вкратце – о чём это произведение?

– Этот роман – моё представление о современном русском человеке, который живёт в атмосфере беспросветного кошмара. Но человек не сдаётся, а пытается своей внутренней мистической энергией противодействовать этому кошмару и в конце концов побеждает, выстаивает перед страшным и грозным игом, которое впустилось в сегодняшнюю Россию.

– Вас считают чрезмерно политизированным писателем, далёким от жизни простого человека. Вы с этим согласны?

– Я живу в контексте крупных общественно-политических событий, сваливающихся на наши головы. Эти события – две чеченские войны, например. Или государственный переворот 1991 года. Или взрывы домов в Москве. И мимо этих грозных, знаковых явлений, разумеется, не может пройти неравнодушный человек, тем более писатель. Я стараюсь всё это отражать в своих романах, где действуют и самые обычные люди, и крупные, достаточно известные личности. Для меня политика не является запретным плодом, напротив – я живо интересуюсь всеми процессами, происходящими в нашем государстве.

– Вы очень плодовитый прозаик, выпускающий роман за романом. Между тем ваши книги остаются практически незамеченными крупными литературными премиями. Ну разве что присуждение вам «Нацбеста» в 2002 году за роман «Господин Гексоген» можно считать исключением. В чём причина того, что ваши произведения не попадают не только в шорт, но и в лонг-листы литературных премий?

– Может быть, это просто плохие тексты, недостойные рассмотрения? Либеральные критики – существа утончённые, задающие крайне высокие критерии. Если ты не пишешь о каком-нибудь несчастном еврее, о каком-нибудь музыканте, умершем в гетто, то и относиться к тебе будут как к плебейскому романисту. Я объясняю сложившуюся ситуацию именно этим – несовершенством своих произведений и утончённостью вкусов членов жюри премий. Считаю, что присуждение мне «Национального бестселлера» было ошибкой. Дали, что называется, по недогляду. А Бунинская премия, которую я получил совсем недавно, – это вообще недоразумение. За такие тексты, как мои, не дают премий.

– А что вы можете сказать о современном романе? Говорят, что роман в его классическом понимании давно умер. Но многие современные писатели, в том числе и вы, своим творчеством опровергают данное утверждение.

– Мне трудно ответить на этот вопрос. Я мало читаю, практически не слежу за современным литературным процессом и не провожу сравнительного анализа – какой роман считать классическим, а какой модернистским или постмодернистским. Для меня важна в первую очередь реальность. Родина, человек, судьба. И всё это я помещаю в метафоры, которые мне предлагает сама история. Я очень озабочен тем, чтобы не пропустить, не проворонить очередную историческую метафору. Всё, что находится вне этого контекста, мало меня интересует. Да и плохой из меня литературный критик и теоретик, если честно…