1066. Новая история нормандского завоевания

Обиду, нанесенную англичанам, усугубили попытки нормандских рыцарей жениться на вдовах и дочерях погибших или изгнанных тэнов. Нормандцы пытались с помощью подобных браков как-то обосновать свои права на земли тех, кого они называли «предшественниками» (тем самым претендуя на роль наследников умерших или уехавших на чужбину англичан). Такого рода практика возникла вскоре после коронации Вильгельма и существовала в правление трех нормандских королей. Так, Жоффруа де Ла Герш женился на Эльфгифу, сестре тэна Леофвине Дитяти, сына Леофвине, владевшей землями в Уорикшире, Лестершире и Линкольншире. Ричард Ювенис женился на вдове Алвине, герефы Ноттингемшира. Епископ Вульфстан Вустерский отдал дочь своего бывшего тэна Силгрефра из Крума в жены одному из своих рыцарей вместе с землей, которая перешла к ней по наследству. Рыцарь по договору должен был содержать и мать жены. Даже если надел, находившийся во владении женщин или попросту отнятый у исконного владельца, являлся церковной собственностью (и в прежние времена отдавался в держание на срок от одного до трех поколений), когда подходил срок возобновления договора, вдовам и сиротам оставался лишь жалкий клочок земли, и церкви приходилось принимать нового нормандского держателя — и, как правило, навсегда.

Возможно, некоторые из женщин вступали в брак с нормандцами более или менее добровольно, но отнюдь не все. Ордерик Виталий рассказывает, что «благородные девы подвергались оскорблениям низкородных людей и оплакивали свой позор, который причинили им эти мужланы». Он добавляет, что некоторые предпочитали умереть, чем жить, снося такие притеснения.[180] Архиепископ Ланфранк в одном из своих писем упоминал о том, что некоторые женщины уходили в монастырь и принимали постриг «не из любви к монашеской жизни, но из страха перед французами», чтобы избежать ненавистного им замужества. Ланфранк в итоге объявил своей архиепископской властью, что постриг, принятый при подобных обстоятельствах, не является добровольным, и «монахини поневоле» могут покинуть монастырь, если таково будет их желание.[181] Англичане жаловались, что насильственные браки означают «захват английского наследства». Протесты англичан основывались на законах прежних королей. Так, в кодексе законов Кнута (Кнут II, ар. 74) говорилось «ни одна женщина или девица не должна быть принуждена к браку с тем, кто ей неприятен, или отдана замуж за деньги».[182]

По-видимому, большую часть дарений король Вильгельм не фиксировал письменно, а говорил что-то вроде «Я дам тебе землю такого-то. Иди и возьми ее». По свидетельству Уильяма Мальмсберийского, крепости и башни передавались нормандским лордам на словах. Юридически они получали те же права в своих земельных владениях, что и предыдущие владельцы-англичане (нормандцы называли их «предшественниками»).[183] Что это означало, видно на примере передачи трех маноров, составлявших часть фьефа Жоффруа де Мандевиля, Эдо, королевскому стольничему: новый владелец принял земли «с теми же правами, какие имел в них Эсгар Конюший в правление короля Эдуарда, а именно: sake and soke, toll and team, and in fangen the of,[184] как и было при Жоффруа де Мандевиле». Эта древнеанглийская формула определяет права на владение и юрисдикцию, право на взимание пошлины за торговлю на рынке и право повесить вора, пойманного с поличным, — другими словами, права английского тэна в его землях.

По свидетельству Вильгельма из Пуатье, король Вильгельм, пока он был в Англии, держал в узде своих воинов. Им было велено воздерживаться от насилия в отношении английского населения, особенно женщин, и прекратить грабежи, а также «им запретили бесстыдные развлечения со срамницами». Нарушителей должны были карать специальные суды; Вильгельм назначил судей, «чтобы внушить страх войску».

Он запретил своим людям пить в тавернах, потому что попойка могла перерасти в драку и кровопролитие. Это было проявление и разумного эгоизма со стороны короля: он не мог позволить себе ослабить контроль над собственной армией. Вильгельм прекратил разбой, кражи и прочие «злые дела» в отношении мирных жителей и предоставил купцам свободный доступ в порты и на дороги. Однако епископ Одо и Вильгельм Фиц-Осберн оказались менее строги, и в отсутствие короля дисциплина в войске существенно ослабла.