12 маленьких радостей и одна большая причина (СИ)

От обиды у меня защемило в груди, и я просто легла на пол, сворачиваясь в маленький комочек, давясь беззвучными слезами. Внутри все разрывалось от неопределенности, а тупая боль растекалась по моим жилам, по каждой вене и капилляру, заполняя собой весь организм, отравляя и так помутившийся рассудок. Хотелось кричать, срывая голос и не жалея связок, разбить кулаки о стену, мечась по квартире в истерике, но какая-то незримая сила просто приковала меня к дощатому полу, не позволяя подняться на ноги. Я лишь сильнее стиснула зубы и продолжила поглаживать указательным пальцем мягкий ворс ковра, лежащего неподалеку, – это было единственным движением, на которое я была способна в данный момент. Полное опустошение. Абсолютное и окончательное. Именно таким я представляла свое состояние в предстоящую рождественскую ночь, но кто бы мог подумать, что такое случится немного раньше, и все пойдет не по плану. Но если я чувствую себя так на полторы недели раньше, то что мешает мне перенести срок, чтобы избавиться от стольких бессмысленных страданий?

Резко подскочив с пола, я небрежным жестом стерла остатки слез и бросилась носиться по квартире, чтобы найти снотворное, специально подготовленное для этого случая. Нет, я не собиралась покончить с собой сразу же, ведь нужно было попрощаться с любимым Бостоном со всеми его улочками и уютными кафе, заснеженными парками и вечно торопящимися жителями. Я слишком любила свой город, чтобы уйти не попрощавшись.

Наконец я приготовила небольшой стеклянный пузырек, доверху наполненный белыми капсулами, способными подарить мне то облегчение, которое после ухода Габриэля не сможет дать больше ничто и никто. С легкой улыбкой взглянув на котенка, дремлющего в кресле в гостиной, я шепотом попрощалась с ним ненадолго и неспешно покинула квартиру.

Под ногами грустно поскрипывал свежий слой снега, который шел не прекращаясь уже который час. На темном небе не было видно ни единой звездочки, и даже мертвенно-бледный лунный диск не выглядывал из-за какого-нибудь облака. Лишь чернильная темнота, поглощающая весь город, и тяжелые снежные тучи, в которых стыдливо прятались верхушки небоскребов. Со всех сторон меня окружали яркие витрины магазинов, пестрящие заманчивыми вывесками и праздничными украшениями. Слишком ярко, приторно, но все равно завораживающе. Дети подбегали к магазинам игрушек, своими маленькими любопытными носами упираясь в стекло, лишь бы получше рассмотреть макет железной дороги, новый конструктор или огромных плюшевых медведей. Местные модницы восторженно глядели на кричащие надписи «Рождественские скидки», а возле кондитерских собирались целые толпы зевак, разглядывающих огромный ассортимент шоколадных конфет ручной работы и гигантские торты, изготовленные специально для зажиточных любителей Рождества. Я и сама невольно остановилась, втягивая носом терпкий аромат кофе, вызвавший за собой целую волну воспоминаний. Всего несколько дней назад я также разглядывала сладости, мирно потягивая свой латте, а буквально через несколько минут уже пыталась оттереть салфеткой безнадежно испорченное драповое пальто Габриэля.

Фрагменты, которые всплывали в памяти, вызывали едва заметную улыбку, но оставляли слишком неприятную горечь, поэтому пришлось гнать их прочь, сбегая и самой подальше от злосчастной кондитерской. Торопливой походкой я продолжила свою прощальную прогулку по Бостону, изредка замедляя шаг, чтобы рассмотреть очередное сверкающее платье или гигантскую мягкую игрушку, поскольку к последним питала слабость с самого раннего детства. Раньше я думала, что буду плакать при прощании с городом или хотя бы тосковать. Но на самом деле я чувствовала лишь легкую меланхолию при разглядывании суетливых прохожих и сияющих огней небоскребов, которую никак нельзя было назвать гробовой тоской. Но такая сравнительная легкость была временной, ведь стоило мне вспомнить о Гейбе, как хотелось завыть на луну или поплакать, укрывшись пледом. Именно поэтому я гнала эти мысли куда подальше, концентрируясь на своей первой и единственной настоящей любви – Бостоне.