12 маленьких радостей и одна большая причина (СИ)

Послушно идя вперед, я старалась не думать о том, что Габриэль сжимал мою руку, и не заливаться краской. Удивительно, но его наглые приставания оказывали гораздо меньшее воздействие, чем такие простые проявления заботы. Пройдя около ста метров вдоль берега, мы подошли к небольшой лодочке, едва заметно покачивающейся на воде, и на моем лице сразу же проявилась глуповатая умиленная улыбка девочки, воспитанной на классических любовных романах и романтических фильмах, в которых подобные сцены были обязательным атрибутом, если не клише. Забравшись в лодку, архангел протянул мне руку:

– Прошу на борт, миледи, – шутливо поклонившись, сказал он, помогая мне сесть. Восторженно глядя вокруг, я не могла сказать и слова, пока мужчина старательно греб веслами, доставляя нас в самый центр пруда.

– Тут так красиво, – прошептала я, неотрывно глядя то на черный бархат неба, то на спокойную гладь воды. – Спасибо.

– Не за что, – мягко улыбнулся Гейб, – Это меньшее, что я могу сделать для тебя. И можно один вопрос?

– Конечно.

– Я все равно не могу понять, почему тебе так запала в душу эта идея самоубийства, – неуверенно начал Габриэль. – Не все же достигают успеха в двадцать пять, на это уходят годы.

Поджав губы, я наконец-то оторвалась от лицезрения окружающего пейзажа. Отвечать не очень хотелось, ведь эта тема запросто может разрушить такую очаровывающую атмосферу сказки, но собеседник выжидающе смотрел мне прямо в глаза, угрожая прожечь дыру до самого затылка.

– Думаешь, что-то изменилось бы после этих уходящих лет? Вряд ли. Я выбилась из сил доказывать, бороться и пытаться что-то изменить, – опустив взгляд, проронила я. Не хотелось углубляться в воспоминания о том периоде жизни, тем более сейчас.

– Но ведь у тебя было все: хорошая работа, друзья, да и внешностью тебя не обделили, очень сомневаюсь, что были особые проблемы с поклонниками, – гнул свое мужчина, неудовлетворенный моим туманным ответом.

– А что помогает жить? Финансовое благополучие, хорошая работа, шмотки от Ферре? Нет. Помогает жить мечта, и именно с ней я жила последние лет двадцать, жертвуя всем ради ее исполнения.

Все, Изабелл попала на излюбленную тему рыданий по своей судьбинушке. Вряд ли удастся заткнуться, пока не выскажу все накипевшее внутри за время такого длительного молчания.

– Как думаешь, просто сидеть на том ужасно неудобном кресле в офисе издательства и слушать, как невыспавшийся редактор отрешенно рассказывает о том, что выше газетенки я никогда не прыгну? Слушать, как он втаптывает тебя в грязь и плюет на твою мечту, а потом, даже не сменив тона, просит свою секретаршу принести кофе, а меня – закрыть дверь с обратной стороны? Я даже не плакала, нет. Еще несколько месяцев я лично носилась по издательствам, переписывала, переделывала, беспощадно кромсала свое детище, чтобы соответствовать их стандартам, пока мне не заявили, что вызовут охрану, если я еще раз приближусь к офису. А главной мотивацией отказа всегда было одно и то же – «Самоуверенным журналисточкам не место в литературе». Сколько еще тонн грязи я должна была вытерпеть, сколько раз отказаться пробивать путь в литературу через постель? Я устала быть вторым сортом без мечты и надежды. Лучше сдохнуть, чем существовать как легкозаменимая молекула в одном огромном организме, – выдохнувшись, подытожила я, раздраженно отвернувшись. Вся злоба вернулась с новой силой, и, сама того не желая, я выплеснула ее на человека, которому меньше всего желала подобной участи.

– Прости, – стушевавшись, промямлила я, стараясь не смотреть Габриэлю в глаза из-за душившего стыда, но он лишь ободряюще прикоснулся к моей руке, сжав похолодевшие пальцы в своей как всегда теплой ладони.

– Все хорошо, Иззи, тебе нужно было все высказать, и я готов выслушивать подобное часы напролет, если от этого тебе станет легче.

Не сумев ничего ответить, я лишь с благодарностью взглянула на него, переплетая наши пальцы в ответ. Мне безумно хотелось остановить время хотя бы ненадолго, чтобы удержать это недолговечное мгновение, когда я понимаю, что единственной совершенной ошибкой было то, что я так упорно отталкиваю Габриэля, боясь что-либо менять в себе или наших запутанных отношениях. Вдруг бархатистый голос нарушил хрупкую тишину:

– У тебя все еще есть, ради чего стоит жить.

– И что же это, если не мечта?

– Тебе нужно жить ради чуда, которое подстерегает вас, людей, буквально за каждым углом. Жаль, что вы не всегда его замечаете.

– А если и я не замечу?

– Заметишь. Я его тебе покажу.