12 смертей Грециона Психовского

Грецион затормозил и побелел.

– Что-что?

– Вы умерли, профессор, но не здесь, – объяснила проводница. – То, что вы называете дежавю… впрочем, надо начать издалека. Вы знаете о том, что реальностей – много?

– Мы называем это мультивселенной, – кивнул Психовский, поравнявшись с женщиной. – И я не скажу, что не поддерживаю этих теорий – уж слишком они заманчиво звучат. К тому же, если отрицать даже такие сумасшедшие вещи, то потом, попав в Лемурию, сядешь в лужу и уже не отмоешься.

– Отлично. Тогда, вы поймете, что я имею в виду. Так вот, то, что вы называете дежавю, случается с вами тогда, когда в одной из бесконечных реальностей вы по той или иной причине умираете. И вам начинает казаться, что это вы уже где-то видели.

Любой, на месте профессора, открыл бы рот от удивления и принялся бы переваривать услышанную информацию, или бы просто посчитал это бредом сивой кобылы. Но Грецион, мистер пытливый-ум и сэр незакрывающийся-рот призадумался, решив продолжить мысль:

– То есть каким-то образом, это место во времени и пространстве… то, где я не-я умираю… резонирует со всеми реальностями?

– Можно сказать и так. Смерть вас, но в другой реальности – слишком важное событие, чтобы остаться незамеченным в других вариантах реальностей.

– Мне нравится! – загорелся Грецион. – Зная все это, наверное, даже интереснее испытывать чертово дежавю, да…

Профессор замялся, поняв, что не знает имени собеседницы. Она, конечно же, догадалась:

– Бальмедара, простите, я забыла представиться, – женщина вновь на мгновение замолчала, задумавшись. – Увы, но я не подскажу, каково это, потому мы, лемурийцы, никогда не испытываем дежавю.

– И что для этого надо делать?

– Родиться здесь, в Лемурии. Родиться под Змееносцем.

Тут, заслышав знакомое астрологического слово, обезумевшим чертом из табакерки к Бальмедаре подбежал Федор Семеныч.

– Тут кто-то сказал про Змееносца? Я вас внимательно слушаю.

Женщина вновь улыбнулось, словно бы разговаривая с детьми в песочнице и рассказывая, почему корова говорит «му», а собачка «гав». В принципе, все мы – дети по сравнению с представителями цивилизаций давно минувших лет, только вот играем в песочнице, построенной на костях и пепле их империй.

– Представьте себе круг Зодиака, – женщина показала это руками. – Он поделен на двенадцать частей, но в полый центр можно уместить еще одну фигуру. Двенадцать по окружности, и Змееносец – в центре. А теперь представьте, что каждый Зодиака в определенное время находится над одной из версий – или, возможно, вам будет понятно слово оттисков – реальности. Круг, как колесо, вращается – но центр не меняет своего положения.

Бальмедара замолчала и закатила глаза к небу:

– Центр, Змееносец, всегда над Лемурией.

– И каким образом это влияет на дежавю? – присоединился к научно-оккультно-познавательной беседе Брамбеус. Женщина напоминала экскурсовода в музее – сначала все туристы разбрелись кто-куда и скучали, но чем больше экскурсовод рассказывала, тем интереснее становилось слушать, и народ постепенно подтягивался.

– В каждом оттиске вы рождаетесь под разным знаком – и почти везде вы умираете не под своим Зодиака. Тогда каждого из вас постигает разная судьба – в одном оттиске вы живы, в другом – умерли, в третьем – тоже живы…

– Так, – глаза Аполлонского горели ярче полуденного солнца. – А здесь Зодиака всегда один и тот же? Змееносец? И что тогда?

– Если ты Лев, умерший в августе, – попытался додуматься Психовский. – То тогда…

– Тогда все версии реальности, где вы тоже Лев, постигает та же участь. Все Львы погибают. Потому что они под одним Зодиака, и все оттиски для них в этот момент едины.

– Тогда Лемурия – едина для всех оттисков? – уточнил художник.

Бальмедара улыбнулась.

– Да, – сказал она. – Все, что происходит здесь и сейчас, происходит точно так же во всех возможных версиях реальности. Ведь наш знак неподвижен, в то время как для всех остальных, время стояния Зодиака в небе и Зодиака самого человека должны совпасть, чтобы оттиск стал единым. У нас же только один знак – Змееносец. Нельзя родиться не Змееносцем в Лемурии, и нельзя родится Змееносцем вне Лемурии.

– Совсем? – огорчился Федор Семеныч.

– Почти, – вздохнула Бальмедара. – Иногда, раз в никогда, Змееносец сдвигается из центра… это, конечно, аномалия, но она случается. Тогда кто-то вне Лемурии может родиться под Змееносцем, но он все равно будет разным во всех реальностях. Потому его знак не совпадет с тем, что пристроился на небосводе.

– Если не попадет сюда, – уточнил Брамбеус.

– Да. Но как только он покинет Лемурию, то вновь перестанет быть единым для всех оттисков.

– Так, а если, – после долго молчания сказал Грецион, – кто-то, как мы, родившийся не под знаком Змееносца, попадет сюда. И умрет здесь. То тогда…

– Вы сами проверили это совсем недавно, – ответила женщина.