12 смертей Грециона Психовского

– А что по-твоему? – вопросом на вопрос – как он любил общаться со студентами – ответил Грецион. Профессор поймал себя на парадоксальной мысли: он видел этот туман впервые, абсолютно точно, но пружинка внутри, вероятно сломанная, подсказывала, что фиолетовый туман должен быть знаком профессору – это слегка сводило с ума, но пока обходилось без тошноты. – Розовые, мать их за ногу, пони?

– Ого, вот это мы резко заговорили, – захлопал глазами художник. —Я понимаю, что это туман. Но он… фиолетовый.

– Прости, – потер переносицу Психовский. – Это тебя действительно здесь удивляет больше остального, среброкистый Феб?

– Это все, конечно, замечательно, – каждый раз, когда ненадолго замолчавший Брамбеус вновь начинал говорить, от неожиданности сердце уходило в пятки, – но лучше бы нам найти какое-нибудь место, где мы переждем ночь. Кто знает, какие еще существа бродят тут в темноте…

– Отлично, всегда мечтал пожить в пещере, – максимально саркастически сказал Федор Семеныч, разглядывая ружье.

– Отлично, всегда хотел посмотреть на полудоисторических тварей-переростков! – максимально искреннее сказал Грецион Психовский, разглядывая, как художник разглядывает ружье.

Ситуация практически анекдотическая.

Все четверо – художник, профессор, барон и бедная ящерица – направились в ту часть тропического леса, которая, как им показалось, была не такой густой. Пока они шли, природа вокруг уже начала готовиться к ночной жизни – помимо ящерицы, засветились и грибы на гигантских стволах деревьев, словно бы питаясь наступающей темнотой. Фиолетовый туман шагал за четверицей по пятам, все разрастаясь и разрастаясь, густея и густея. Мир вокруг начинал походить на условный Квартал Красных Фонарей, включивший подсветку витрин, вывесок да указателей, и ставший к ночи еще более живым, чем был до этого.

Деревья, тем временем, редели. Еще несколько пройденных метров без каких-либо приключений – хотя, кто знает, что произошло в других оттисках, – и Грецион, на правах шагающего первым, остановился, оказавшись на голом месте.

Все это время они, похоже, постепенно шли вверх и оказались то ли на холме, то ли на утесе – поди разбери. Вековечные деревья порасступились, оголив склон – расти они продолжали только далеко внизу. А еще…

Внизу виднелись очертания огромного, с вытянутыми куполами, каменного сооружения из древнего белого камня.

Грецион присвистнул. Федор Семеныч снова взял ружье под мышку и полез за блокнотом. Брамбеус цокнул. Ящерица хрипнула и попыталась сбежать, но барон хватки не ослабил. Рептилия, пожалуй, единственная удивилась не столько увиденному, сколько мощным рукам своего тюремщика.

– Это Индия? – прищурившись, проговорил вопрос художник. И, да, именно проговорил вопрос – спрашивают обычно, во-первых, у кого-то, а во-вторых – ожидая услышать ответ. Аполлонский же общался с воздухом, ответа не ожидая.

– Скорее Камбоджа, – почесал бороду Психовский. – Вылитый Ангкор-Ват8!

– Боюсь, вы оба неправы, – раздался незнакомый голос.

Все трое обернулись. Ящерица решила остаться безучастной.

В стороне, словно тоже выйдя из вековечного леса, стояла женщина в фиолетовом одеянии – ни то робе, ни то платье, – украшенном тонкими узкими костяными пластинами, некоторые из которых тускло блестели мрачно-золотым. На голове у незнакомки была надета… высокая шапка, типа папской католической митры, тоже сделанная словно из костей и инкрустированная аметистом. Густые темные волосы свисали до плеч, но среди них виднелись как-то чересчур ярко выраженные белые пряди.

Конечно, вся эта картинка обработалась мозгами троицы моментально, оттого шоковый эффект пришиб куда сильнее и резче. А потому следующая реплика забила гвоздь в крышку этого гроба удивления – для Грециона уж точно.

– Это вовсе не Индия, и не… – женщина замялась, – не Камбоджа. Это Лемурия. Добро пожаловать.

В этот момент ящерица решила еще раз испытать удачу, и, наконец-то, везение не обошло рептилию стороной – она вырвалось из ослабевшей хватки удивленного барона и со всех лап кинулась вниз по склону, задев Грециона Психовского.

В ином оттиске профессор просто пошатнулся бы, или, на худой конец, свалился, быстро придя в себя – но здесь Грецион как-то неудачно упал. Попутно споткнувшись о мощный торчащий из земли корень, он покатился вниз по крутому склону в неоновое царство вековечного леса, пока не ударился головой – на миг профессору показалось, что вдалеке прямо на него смотрят до невозможности глубокие, утопающие в собственном космосе глаза, разглядеть которые на таком расстоянии можно было только обладая соколиным зрением; но в сознании зазвенело, цветной мир закружился каруселью, а потом все кончилось.

И Грецион Психовский умер.

Близнецы. Глава 6. Вовсе без лемуров