12 смертей Грециона Психовского

Старый китаец не разобрал, какую фразу крикнул подоспевший маг, последний из четырех, но Вавилонсому Дракону достаточно было увидеть лемурийца. Внутри зверя щелкнул инстинкт, сменивший тактику действий, и Сируш, прыгнув с места с неожиданностью бьющей молнии, налетел на мага, полоснув лапой по горлу.

Зверь отчетливо помнил тех, кто держал его в плену, и теперь пробудившаяся его часть – часть Змия-Тиамат – захотела убивать, выпустить наружу всю злобу, потому что она и была этой самой концентрированной злобой.

Если бы сейчас кого-нибудь приспичило поискать значение слова «злость», можно было бы не лезть за словарем – Вавилонский Дракон сам по себе воплощал это слово, его истинное значение.

Зверь взглянул в сторону храма – в глазах отражалось кусающееся пламя. И, забыв о старом китайце, Сируш рванул обратно в храм – у него появилась цель, даже целых четыре, и начать он хотел с самой важной.

Тут как в математике – лучше приступать сначала к сложной задаче, ведь те, что полегче, потом будут щелкаться, как орешки.

Сунлинь Ван, вернув себе равновесие, нащупал откинутый в сторону змеиный клык. У него остался лишь он и один привязанный к поясу продырявленный обрубок толстой ветки. Что же…

– То есть вы хотите сделать из меня живца?! – всплеснул руками Федор Семеныч. – Значит я тут рисую им всем портреты за даром, увековечиваю в мире искусства, а они… нет, простите, я так не играю!

– Ты больше всех похож на приманку, Феб, – пожал плечами Психовский. – Ты среди нас самый упитанный! Главное яблоко в рот не забыть, яблоко…

– Черта с два, Грецион! Знаешь, когда у тебя случаются приступы злобы и агрессии, ты хотя бы такого не предлагаешь.

В этот момент Грецион схватился за голову.

– Так, нет, – отпрянул Федор Семеныч. – Я не имел в виду, что тебе снова нужно срываться, вот прямо сейчас.

– Радуйтесь, наживкой вам не быть, – Инара посмотрела в сторону города. – Проблема решилась сама собой.

– В каком смысле?..

Аполлонский развернулся – со стороны горящего вдалеке рынка бежал барон Брамбеус, держа в руках мага без шапки-митры. Чуть в стороне пытался бежать Сунлинь Ван, развивая ту скорость, какую мог – чуть быстрее улитки, но чуть медленней черепахи. Необъяснимым для современной науки образом, эти двое поравнялись, и ко входу в храм вернулись вместе – барон повалил мага на землю и выдохнул, даром что ураган не начав.

– Вот вам ваш маг, делайте с ним что хотите.

– Одного он убил, а теперь… – начал Сунлинь Ван, но закончить не успел, потому что в разговор встрял художник.

– И про это вы говорите, что проблема решилось сама собой? Как здорово, конечно, что все мы здесь сегодня собрались, но…

Художник передумал, когда мимо пролетел Вавилонский Дракон, чуть не сшибив Федора Семеныча с ног. В этот момент закричал Грецион.

– А, о, беру слова обратно, – Аполлонский пытался сохранить равновесие.

– Мама? – Инара прильнула к магине.

– Иди, иди… – Бальмедара взяла дочь за руку. – Со мной все будет в порядке.

– Да хватит вам уже трепаться! За ним, черт возьми! – вскрикнул Психовский, не выдержав. – Просто… за ним…

Заххак сидел под сводами святилища на вершине храма, окрашенными в насыщенно-синий и усеянными золотистыми звездами. Визирь Духовного Пути чувствовал, что Дракон идет сюда, что именно здесь все решится.

Магус понимал, что не даст остальным добраться до Вавилонского Дракона раньше, потому что это – его царский зверь, его…

Губы правителя зашевелились, а воздух вокруг призрачно заискрился и замерцал, словно терзаемый жаром костра. Слова электрическими облаком стали разрастаться…

Письменам не было конца.

На секунду Грециону показалось, что он находится в древнеегипетской гробнице, стены которой традиционно от потолка до пола исписывали заклинаниями, помогающими усопшему найти путь в жизнь после смерти. Здесь же, между лестничными проемами и в тех залах, что бледной тенью виднелись в темноте храма, изредка испещренной солнечными лучами, «фонарями» или лампадками, заклинания причудливыми узорами ползли по стенам, но вот только понять их было невозможно. Вернее, не так: можно было понять письмена, но только не их суть. Психовский пытался разобраться, что же надписи означают, но сдался – это был просто набор каких-то слов и звуков, которые мозг отказывался собирать во что-то внятное.

– И почему святилища, или как они правильно называются, всегда находятся наверху, – возмутился запыхавшийся Аполлонский. – Да еще и так высоко.

– Нормальная практика, – пожал плечами профессор, говорить которому не хотелось ничего – любая сказанная фраза отзывалось болью.

Вавилонский Дракон скрипел лапами далеко впереди, с шипением поднимаясь по лестнице.