1221. Великий князь Георгий Всеволодович и основание Нижнего Новгорода

«Там имеется также много домов, длинных, как риги, куда убирают съестные припасы хана и сокровища. Так как в этот большой дворец непристойно было вносить бурдюки с молоком и другими напитками, то при входе в него мастер Гильом парижский (Гильом Буше. – В.Н.) сделал для хана большое серебряное дерево, у корней которого находились четыре серебряных льва, имевших внутри трубу, причем все они изрыгали белое кобылье молоко. И внутрь дерева проведены были четыре трубы вплоть до его верхушки; отверстия этих труб были обращены вниз, и каждое из них сделано было в виде пасти позолоченной змеи, хвосты которых обвивали ствол дерева. Из одной из этих труб лилось вино, из другой – каракосмос, то есть очищенное кобылье молоко, из третьей бал, то есть напиток из меду, из четвертой – рисовое пиво, именуемое террацина. Для принятия всякого напитка устроен был у подножия дерева между четырьмя трубами особый серебряный сосуд… А на дереве ветки, листья и груши были серебряными».

Могло себя побаловать не только монгольское руководство. «Из Китая текла река яркого шелка. Чингисхан собрал все маленькие извилистые рукава Великого шелкового пути и объединил его в один мощный поток, который омывал монгольские степи. Караваны верблюдов и повозок, запряженных волами, везли туда столько драгоценной ткани, что монголы стали использовать шелк в качестве оберточного материала для других своих ценностей. Они отбросили свои сыромятные ремни и стали использовать вместо них свернутые жгутом полотна шелка, увязывая в тюки одеяния, вышитые золотыми и серебряными нитями, изображающими цветущие пионы, летящих журавлей, крутые волны и мифических животных, и тапочки, вышитые мелким жемчугом… Ткань была стольких цветов, что в монгольском языке не хватало слов для их описания.

Кроме шелка, атласа, парчи, они привезли с собою… лакированную мебель, бумажные веера, фарфоровую посуду, металлические доспехи, бронзовые ножи… медные горшки, настольные игры и резные седла. Монголы везли кувшинчики с духами и красками – охрой… индиго, цветочные экстракты и ароматический воск, бальзамы и мускус. Они взяли орнаменты и украшения из драгоценных металлов, слоновой кости, черепашьего панциря, инкрустированного бирюзой, жемчугом, сердоликом, кораллами, лазуритом, изумрудами и бриллиантами». За караванами «шли пленники – тысячи и тысячи пленных: жрецы и жрицы, портные и фармацевты, переводчики и писцы, астрологи и ювелиры, художники и гадалки, чародеи и златокузнецы… За столетия набегов и войн никто не привозил домой такой богатой добычи, как Чингисхан… Каждый раз, когда он возвращался из походов, он приводил с собой караваны с ценностями, но каждый из них только больше разжигал желание получить все больше богатств и товаров. Каждый монгол мог восседать в своем гэре на собственном лакированном кресле, покрытом шелком; каждая девушка благоухала духами и украшала себя драгоценностями».

Чингисхан создавал и создал единую евразийскую систему свободной торговли, находящуюся всецело под его контролем и направлявшую в Монголию все товарные потоки, в основном – в виде дани.

Это торговая система действовала на мультивалютной основе, а вскоре Чингисхан выдаст разрешение на эмиссию бумажных облигаций, обеспеченных драгоценными металлами и шелком (незадолго до своей смерти в 1227 году). Эта практика многократно возросла в последующие годы.

У этой модели развития была одна самовоспроизводившаяся особенность: чем больше пленников воины Чингисхана приводили на родину, тем больше требовалось ресурсов на их содержание. Поэтому нужны были все новые завоевания, и каждый приходивший караван разжигал жгучее желание следующего. Чем больше земель захватывал Чингисхан, тем больше ему хотелось.

От Центральной Азии до Руси

В 1219 году Чингисхан приступил к завоеванию богатейших земель Центральной Азии.

Известный исламский летописец курдского происхождения Ибн аль-Асир так приступал к рассказу о последовавших событиях: «Вот уже несколько лет, как я в нерешительности, описывать ли мне потрясающее вторжение татар в исламские земли. Оно слишком ужасно, и у меня не хватало духа описать его. И теперь я приступаю к этому нерешительными шагами, ибо кто может с легким сердцем излагать письменно весть о погибели ислама и мусульман, кому покажется пустяком рассказать об этом? О, пусть бы мать моя никогда не производила меня на свет! Пусть бы я умер до этого и был предан забвению!.. Мое предприятие обнимает собой описание самой ужасной катастрофы и величайшего бедствия, подобного которому не видывали ни день, ни ночь на земле и которое разразилось над всеми народами, но в особенности над мусульманами; и если кто-нибудь скажет – слава Ему и да превознесется Он! – что с того момента, когда Бог создал Адама и до настоящего времени, человечество никогда еще не подвергалось такому испытанию, он скажет только правду… Я полагаю, что народы не испытают более подобного разгрома до самого того времени, когда человечество предстанет на суд Божий».