1356

Жеребец принца перебирал копытами по промокшему лугу в направлении ивовой рощи, набитой солдатами. За деревьями виднелась река, поверхность которой была мелко изрыта дождевыми каплями. Слева от принца, ближе к частоколу пригорода, отделённые от него залитым водой полями, мокли лучники. Стрел они не пускали и луков не натягивали.

— Сэр Бартоломью! — крикнул принц, въезжая в рощу.

— Тетивы промокли, дьявол бы их подрал! — отозвался сэр Бартоломью Бургерш, приземистый, смуглый и годами не намного старше Эдуарда.

Сэр Бартоломью Бургерш был знаменит ненавистью ко всему французскому, кроме, разумеется, их вина, золота и женщин.

— Из-за чёртова дождя плевки лучников будут лететь дальше, чем их стрелы! — бурчал сэр Бартоломью, — Выступаем!

Толпа латников подтянулась к лучникам.

— С чего вдруг взбрело на штурм идти? — спросил принц.

— Да перебежчик сообщил, что бойцов с частокола сняли и перебросили в цитадель, — пояснил Бургерш.

Его воины, пешие, с мечами, топорами и щитам, с чваканьем выдирали из грязи ноги, пригибая головы от швыряющего горсти капель в лица ветра. Он был столь силён, что гнал по реке и по укрывшей подтопленные поля воде волны с белыми гребешками. Принц выехал в тыл строящимся воинам и окинул частокол испытующим взором. Неужели правда, что защищать пригород некому? Хотелось бы надеяться. Воинство Эдуарда лагерь разбило там, где повыше и, соответственно, посуше. Везучие заняли немногие хижины, запасливые поставили палатки, остальные довольствовались кое-как сляпанными из веток и листьев шалашами. Взять предместье означало получить сухие и тёплые убежища, в которых нестрашна непогода.

Сэр Бартоломью подъехал на отличном дестриере к Эдуарду:

— Кое-кто из лучников сможет стрелять, сир. Наверное.

— Перебежчик ничего не перепутал? Солдат за частоколом точно нет?

— Он клялся-божился, что нет. Якобы граф Пуату приказал всем отступить в цитадель.

— Чарли-сосунок здесь? — поднял бровь Эдуард.

Под «Чарли-сосунком» он подразумевал дофина Карла, наследника Иоанна II.

— Успел-таки из Буржа, гадёныш. Что-то не верится мне, чтобы он вот так запросто сдал нам предместье, — Знамёна его всё ещё на частоколе.

На убогой ограде пригорода тяжело полоскались флаги. Они напитались влагой и потемнели, но можно было разобрать на некоторых изображения угодников и королевские лилии. Наличие стягов предполагало и наличие за деревянным забором его защитников.

— Хотят, чтобы мы думали, что они всё ещё там, сир, — предположил Бургерш.

— Все мы чего-то хотим. Я вот город этот хочу, — сказал принц.

Он вёл из Гаскони шесть тысяч солдат, и они жгли города, брали замки, разоряли деревни, резали скот. Они захватывали богатых пленников, выкупы за которых оправдывали половину военных расходов, и нагребали столько добычи, что не могли всё унести. Только из сокровищницы Сен-Бенуа-дю-Со вывезли больше четырнадцати тысяч золотых экю, каждое из которых равнялось трём серебряным английским шиллингам. Сопротивления почти не встречали. Замок Роморантен продержался пару дней, пока зажигательные стрелы не выкурили обороняющихся из пылающей костром твердыни. Духовник принца подсчитал, что войско проделало путь в двести пятьдесят километров, двести пятьдесят километров разорённой, обезлюдевшей, выжженной земли, с которой французскому королю долго ещё не выжать ломаного гроша.

Тем не менее, принц беспокоился. И было отчего. Его войско было крохотным. Шесть тысяч воинов в самом сердце Франции, готовой выставить против горстки англичан десятки тысяч бойцов. По слухам, король Иоанн спешно собирал армию, но толки умалчивали о её численности и вооружении. Одно было ясно и без слухов: французское воинство будет гораздо многочисленнее армии Эдуарда. Потому-то принцу и нужен был Тур. Здесь Эдуард мог соединить силы с отрядами герцога Ланкастера, двигающегося из Бретани. Армии разделяла Луара, а мост имелся в Туре. Следовательно, во что бы то ни стало надо было захватить город, ибо соединённая армия могла штурмовать хоть Париж, хоть небеса, а без Тура обоим воинствам оставалось бы лишь убираться обратно несолоно хлебавши.

Лучники шлёпали по воде к палисаду. Один из них пустил стрелу, но она, не долетев до кольев, бессильно нырнула невысокую волну.

— Стрелы впустую не трать! — рявкнул на него десятник, — Для французов их прибереги!

— Если там будут французы, — скривил губы Бургерш, — Похоже, не соврал перебежчик.

— Не знаю, не знаю, — продолжал сомневаться принц, — Ну, с какой радости дофину оголять первую линию обороны?

— Сдуру, сир. По молодости, — пожал плечами Бургерш.

— Дофин, говорят, страшен, как чёрт, — заметил Эдуард, — но не глуп.

— Ваша полная противоположность, да, сир? — со смешком вмешался в разговор сопровождавший принца от палатки всадник.

Бургерш, покоробленный непочтительностью, зыркнул на него, но принц искренне захохотал.