150 часов до встречи

– Вообще я не любительница разговаривать на какие-то определённые темы, поэтому давай будем рассказывать различные истории из жизни. Я начну, – она вертит в руках Мистера Ежа. – Хм, ну допустим такое. Когда мне было тринадцать лет, мы с друзьями во дворе построили шалаш и заявили своим родакам, что переезжаем туда. Мы собрали всяких вещей, игрушки, жрачки, а Димка, мой бывший лучший друг, стырил из дома трёхлитровую банку вишнёвого компота. В общем, мы сидели там впятером, праздновали новоселье, и потом стали пить компот этот. Ну, как по глотку сделали, так сразу и выплюнули. То ли горьким показался, то ли кислым, – не помню, но суть в том, что больше никто его пить не хотел. А Диман такой говорит: «Блин, чё делать-то, я обратно его домой уже не смогу потащить, а выливать тоже жалко», ну и короче он сам всю эту банку и выпил. О-о, Господи, что он тогда начал творить! И к бабкам старым приставал, и на четвереньках по улице бегал, и на дерево залез, кукарекал там, а потом ещё и упал с него! Мы весь вечер пытались его успокоить, только не понимали в чём дело. А потом от его мамы узнали, что это вовсе не компот был, а вино домашнее. Три литра в тринадцать лет выпить! И ведь ему на следующий день даже плохо не было, вышел гулять, как ни в чём не бывало…

Ещё некоторое время она сидит, бессмысленно уставившись в костёр, будто там показывают что-то интересное, а затем суёт игрушку мне.

– Твоя очередь!

Я долго мнусь, пытаясь вспомнить хоть что-то интересное из жизни, и рассказываю какую-то нелепую историю о том, как в детском саду одна девочка принесла своего любимого зайца, а мы с одним пацаном хотели с ним поиграть, но никак не могли его поделить. Стали перетягивать – он за лапы, я за уши, в итоге напополам его и разорвали.

– А бы на месте той девчонки вас убила, – сквозь смех говорит Вика.

Я передаю игрушку в её руки, и мы ещё долго продолжаем так болтать. Истории из жизни сменяются рассказами о снах и несбыточных мечтах, а Мистер Ёж перестаёт ходить по рукам и становится простым слушателем наших историй. Через некоторое время, когда между мной и Викой стираются почти все границы того, что можно рассказывать, а что нельзя, мы переходим на личные темы. И внезапно я начинаю свою исповедь.

Я рассказываю про то, как начал переписываться с Алиной, как мы поссорились и как я продолжаю страдать о ней до сих пор. Как я познакомился с Анькой, к чему она меня подтолкнула, а потом погибла.

Вика выслушивает всю историю до конца, ни разу не перебив, лишь иногда охая и печально вздыхая, а в конце рассказа, подвинувшись ко мне, приобнимает меня за плечи.

– Мне очень жаль Аню, и сочувствую тебе по поводу Алины. Но тебе не стоит на них зацикливаться. Пять лет думать о человеке, с которым ты ни разу в жизни не виделся, очень глупо. Конечно, очень хорошо, что ради неё ты отважился преодолеть полстраны, но лучше бы ты вышел во двор и с кем-нибудь познакомился. Вспомни мои истории. В них столько людей, с которыми я больше не общаюсь и, возможно, никогда даже не увижусь. Конечно, это больно, когда от тебя уходят самые близкие и родные люди, но я никогда не отчаивалась, и искала новые знакомства. И всё вновь становилось хорошо!

Я молчу, осмысливая её слова. По сути – она права. В Алине не было ничего особенного, за что в неё можно было влюбиться так безнадежно. Просто она единственная, кто обратил на меня внимание, и я, словно приласканная бездомная дворняжка, не могу от неё отвязаться.

– Пойми, жизнь – как автостоп, дорога от пункта А в пункт Б. На этом пути тебе попадётся множество людей, с которыми будет приятно провести время, но рано или поздно с ними придётся расстаться, чтобы поймать другую машину и двигаться дальше. А если ты останешься на месте и будешь смотреть вслед тем, кто тебе понравился, в надежде, что они когда-нибудь к тебе вернутся, ты рискуешь навсегда остаться один, пока они движутся по своему маршруту.

Я продолжаю молчать, пытаясь обдумать, осознать и принять всё произошедшее и происходящее в моей жизни, а также то, что я хочу дальше, но мысли путаются между собой, смешиваясь в кашу. Ещё некоторое время Вика сидит рядом, обнимая меня – уже не по-дружески, а по-родственному, как самый близкий человек, который всеми силами пытается мне помочь, – но, когда костёр начинает гаснуть, она отстраняется, чтобы подложить последние хворостинки.

– Мне кажется, Мистер Ёж хочет спать, – устало произносит Вика. – Нашу свечку пора завершать. Вставай, – она протягивает мне руку, и я поднимаюсь, но она не отпускает мою ладонь, а хватает вторую. Мы становимся напротив друг друга, окружив костёр. – Вообще это будет не очень удобно, но по-другому у нас вряд ли получится.

Мы начинаем ходить по кругу, будто ведя хоровод, и внезапно Вика запевает:

Разговоры еле слышны,

Опустилась ночная тень,

В круговерти забот не заметили мы,

Как был прожит ещё один день.

В круговерти забот не заметили мы,