150 часов до встречи

Как был прожит ещё один день.

Только правду скажем в глаза,

Не тая на душе обид,

Промелькнёт и утихнет в сердцах гроза,

Затвердеет дружбы гранит.

Промелькнёт и утихнет в сердцах гроза,

Затвердеет дружбы гранит.

Согревая единство теплом,

Всё теснее Орлятский круг,

Если надо помочь, если вдруг тяжело,

Помни: каждый – твой верный друг.

Если надо помочь, если вдруг тяжело,

Помни: каждый – твой верный друг.

С её писклявым голоском песня звучит не особо мелодично, но это неважно – схватив мотив, я подпеваю повторяющиеся строчки. Закончив, Вика подходит поближе ко мне.

– Я пускаю искорку дружбы в круг, – задорным тоном произносит она. – Пусть она пройдёт по нашим ушкам и сердцам.

После этого Вика, словно ёжик, фырчит мне на ушко, а затем я фырчу ей.

– Искорка вернулась ко мне, значит, в этом кругу собрались самые верные друзья.

Наконец мы расцепляемся, но она выставляет вперёд руку ладошкой вниз, я, догадавшись, кладу свою сверху, затем она кладёт вторую руку, и я шлёпаю сверху. Мы раскачиваем руки и громко и радостно, будто самые настоящие дети, вопим знакомую мне с детского сада кричалку:

– Чтоб нам завтра повезло, чтоб нам завтра повезло, мы ребята ничего, мы ребята просто во-о-о!

Мы вскидываем руки, вытягивая вверх указательные пальцы и оба смеёмся.

– Кажется, это лучшее окончание вечера в моей жизни, – признаюсь я.

Вика лишь улыбается, никак не прокомментировав.

К этому времени костёр уже дотлевает. Мы его тушим оставшейся от бэпэшек жижкой.

Из рюкзака Вика достаёт свёрнутый в рулет спальный мешок. Когда она его разворачивает, я начинаю сомневаться, что мы влезем в него вдвоём, но попытка не пытка. Вика расстилает мешок в палатке. Оставив обувь в углу, мы по очереди залезаем в него и закрываемся. Сначала я хотел лечь спинами друг к другу, но, понимая, что займу так слишком много места, прижимаюсь к ней всем телом и обнимаю за талию.

Муром

4 июня, утро

Просыпаюсь от того, что рука под Викой ужасно затекла. Я пытаюсь аккуратно её вытащить, но Вика всё равно просыпается.

– Ты чего? – недовольно бурчит она сквозь сон.

– Рука затекла.

– Мм… – она морщится и нелепо пытается от меня отмахнуться, но тесный мешок не даёт нам особо разойтись.

В палатке не так уж и холодно, как я боялся. За ночь мы хорошенько тут надышали, и теперь даже немного душновато.

– Сколько там до утра ещё?

Что именно Вика называет утром я не знаю, да и время посмотреть тоже никак не получится.

– Ну, минут пятнадцать осталось, – отвечаю я тупо на отвали.

Вика вздыхает, затем расстёгивает мешок, садится и смотрит себе на ноги.

– Выспалась? – иронично спрашиваю я.

– Ещё как, – ядовитым сарказмом отвечает она.

– Зато вон как над киргизом вчера поугарали, – невзначай упрекнул я её, хотя вовсе не держал на неё ни обиды, ни злости, ведь она подарила мне такой чудесный вечер. А спать в таких условиях мне уже не привыкать: на полу заброшки в окружении бездомных было не лучше.

Окончательно пробудившись, обувшись и одевшись, мы вылезаем на улицу. Меня сразу пробирает утренний холод, но я с наслаждением вдыхаю запах лесной свежести.

– Так, движение нормальное, – прокомментировала Вика, глядя на трассу. – Нужно поскорее выбираться, пока оно не кончилось.

Мы по-быстрому разбираем палатку, всё сворачиваем и убираем вещи в рюкзак, а затем идём к дороге. Трава от росы очень влажная, и вскоре я вновь промокаю.

– Хорошо, что мы вообще живы остались, – внезапно говорит Вика.

– А не должны были?

– Ну, знаешь, мы же фактически сейчас находимся в пределах Муромского треугольника.

– Чего-о-о??

– Типа такая зона аномальная на пересечении Рязанской, Владимирской и Нижегородской областей. Тут в лесах постоянно люди пропадают и всё такое.

– Если ты пытаешься меня напугать, то нужно было делать это перед сном.

– Да вот как раз специально не стала рассказывать, чтоб ты ночью в мешке не обмочился.

Я усмехаюсь, принимая это всё за шутку, но внутренне настораживаюсь: действительно ли существует этот треугольник или она его сама выдумала?

Вскоре мы выходим на трассу, но машины, как назло, исчезают.

– Люблю, когда так, – цокает Вика. – А как же жрать-то хочется!

– А у меня ещё остались конфеты киргизские, – вспоминаю я и лезу за ними в карман. Мда, было ошибкой оставить их там – за ночь они все растаяли и размялись под нашими телами. Вика выхватывает у меня одну и отдаёт обратно.

– Я не настолько голодна, чтобы жрать чернослив в шоколаде.

Меня это лакомство тоже не особо привлекает. В принципе, мой желудок пока ещё спит, поэтому я всё-таки оставляю конфеты на крайняк. Но вдруг мне в голову приходит тупая, но очень угарная идея.

– Так, сейчас будем машины приманивать.