Читаем 151 стихотворение полностью

и рефлексов двигающих вспять

фараон разбит на пирамиды

фулерен разлит в природных минералах

в доме льва не говорят о троне

а когда играют на тромбоне

на гармони хочется рожать

в каждой телке чудится Европа

в планетарии одна большая жаба

подошла и попросила закурить



10


голова головка уголовка

Клавка травка Кафка ласточка с весной

проездной застенчивый съестной

липкий перламутровый с булавкой

с варежкой с норушкой без штанов

в Люберцах в сердцах на самосвале

вО поле берЁ — в Колонном зале

во саду ли — все поражены

нервы что ли обожжены?

голова имеет форму куба

сруба — сахара — отвинченной луны

табуретки вилки ветчины

и швейцара английского клуба

(одножопых)



11


голова имеет форму головы

как ни тяжело признаться в этом

головою можно только мирный атом

трахнуть и торчать тише воды ниже травы

распрягаясь в дискурсе соломенной вдовы

одна голова хорошо

а две жопы лучше



12


голова имеет форму 3-х голов

это кто такой красивый?

знаем знаем

ща всем миром то как зверь она завоем

то заплатим до последних 3-х колов

как дитя завороженное мишенью

слышим огнедышащую речь

и спокойно входим в огненную пещь

словно в жопу будущих свершений



P.S.

в наше время каждый что-то может

дайте только срок и чистое белье

жопа подстригается под ежик

голова имеет форму е-мое


20-23.1.93

я танцую на электрическом столике...


я танцую на электрическом столике

у меня волосы как крестики и нолики

у меня ноги загибаются как розовые бублики

я скачу на электрическом Бобике

у меня на лбу проступает

жемчужно-гранатовая карта Африки

из глаз и ушей льется кровоточит красота неземная

ты подойдешь ты угостишь меня вафелькой

я откушу я потанцую с тобой я тебя не узнаю

но я сразу найду я прильну

я засосу стакан

твоей неиссякаемой жизненной силы

я захлебнусь новостями ночными

дикторшами ироничными

твои паховые складки твои внятные припухлости

и внутренние органы не останутся незамеченными

я надкушу тебе живот и вытоплю капельку сала

это будет от меня к тебе пластическая операция

с витражом вставленным в омфал

в пупочек вмещавший некогда унцию орехового масла

но чтобы не нарушать

о правах человека Хельсинкскую конвенцию

мы выйдем с тобой на демонстрацию

самосозерцающего духа и охреневающей мысли

мы пойдем взявшись за руки ровно посередине

освещенного проспекта свежепереименованного

на тебе только шлем и поножи Гектора

с тех пор не надёванные

на мне кольцо Нибелунгов

гипсовая пыль и цветы беладонны

мы сыграем последовательно все роли в этой мистерии

оттрахав по дороге все плакучие ивы

и пирамидальные тополя

мы похитим дары включая дар речи

у гремучих каменных идолов и мавзолеев

и принесем их в жертву

в святилище районной бухгалтерии

а когда окажется что все петухи давно пропели

в честь новокаинового соития трав

и кубиков тетрис и торжества психоделики

мы станцуем дельта-функцию помноженную на sin23

на электрическом столике

и вылетим ближайшим рейсом в город Помпеи


01.02.93

стадо диких лесбиянок...


стадо диких лесбиянок

разгулялось в эвкалиптах

дождь размером с холодильник

падал с огненных небес

бес попутал холодильник

дверцу вежливо захлопнул

и упав на лесбиянок

откусил кило дождя

дождь поехавший по фазе

двинул девушек на дозе

бес прилип в нелетной позе

небеса молчали вслух

клюнул жареный петух

лесбиянки-суфражистки

стали куколки и снобы

между ног сплошные зубы

меж зубов другие зубы

а потом уже — ну это

ну забыла как называется

в общем одно из двух

или мы идем к закату

или сидим и ждем когда сам придет

что-то в воздухе сверкнуло

что-то чиркнув улетело

телки сделали прививки

дедка репку порешил

вышла нежить из тумана

вышла пуля из нагана

ухо спрыгнуло с банана

к папе мама подошел

и кусочек откусил

и сказал — нехорошо

нехорошо и стыдно

да нам всем очень стыдно

что мы живем в таком

безнравственном обществе


22 декабря, вторник

ночь моя ночь моя …


ночь моя ночь моя

криминогенная

стричь моя брить моя

сделать приятное

ватное бледное

лунное рвотное

п е р е д о з и р о в к а

н е д о п у с к а е т с я

кается мается

чешется бритвою

в рот наберет

и работает вдумчиво

стульчик подставит

и смотрит придирчиво

стульчик подставит

и смотрит и смотрит

стря моя зга моя

фряшечка лепая

члястая блистая

футы-литарная

парная гарная

где тут уборная?

где тут коварная

сущность фригидная

вот она вот она

вот она прячется

что прячешься? выходи

да-а как же — она выйдет а ты ее...

хо! подумаешь — ей-то что

у нее гарантия 18 мес.


3.12.91

сидит еврей и что-то пишет…


сидит еврей и что-то пишет

в автобусе сидит и пишет

в автобусе листая книгу

с изображением другого

еврея на обложке

ну вот посмотрит в бок и пишет

потом в окно и снова пишет

и так спокойно и я бы даже сказала мудро

без аффектации (вот дескать я писатель)

а так увидел понял чирк

(а может он и не еврей)

а рядом русский — еле дышит

вздохнет и снова еле дышит

моргает морщится икает

куда-то вглубь себя в потемки

души своей неосветленной

глаза закроет — как не дышит

моргнет и снова вглубь икает

автобус дернет — он страдает

как дернет — морщится не дышит

икает только морщится ну вот

вот так они и едут рядом

страданье с мудростью бок о бок

в автобусе на сдвоенном сиденье

сидят и едут едут едут

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза
Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990‐х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия