Читаем 151 стихотворение полностью

дабы исполнилось в точности

все перечисленное выше

плюс камешек

который снова придется вкатить на гору

или хотя бы на эту

съехавшую к чертям собачьим крышу

рожки да ножки

донышко хрящик и кобчик

корчиться или смеяться?

плюнуть? пойти помыться?

умница древесина нетесаная

скрипящая на зубах информация

скажи-ка тетя а давно он упал

этот твой синий платочек?

точкой кончается не только конус

не только огонь козерог и розовощекий трюизм

сказано — стало быть надо покаяться

и остерегаться впредь

между прочим сорок минут

это почти что вечность почти что смерть

это почти что... стоп извините

кажется опять оргазм


3.7.91

Если бы у меня была жемчужина…


Если бы у меня была жемчужина

я бы посвятила ей свою жизнь

Ну может быть не всю но хотя бы первую треть — 33%

Я бы хранила ее в носу и за щекой и в других укромных уголках со слизистой оболочкой, надежно защищающей от внешних воздействий. Днем она бы резвилась белочкой у меня на зубах, а случись нам улыбаться — окружающих отбрасывало бы легкой ударной волной, как от первых нот хоральной прелюдии Баха, еще не опирающихся на мощную архитектуру басов, засасывающих прямо-таки в преисподнюю или мучительно трудно извлекающих нас оттуда, почти прозрачно висящих в полусонном застоявшемся воздухе тонкими мыльными шарами, свободными зонами светлой самодостаточности, граничащей с подростковым пофигизмом.

Если бы у меня была жемчужина

я бы назвала ее Всеволод

и сделала бы из спичек и тополиного пуха Большое Гнездо

очень-очень большое — почти огромное

склеив его послеполуденной слюной

с добавлением ароматизированного парафина

некоторых гормонов и естественных красителей

И когда все-все было бы готово

я бы ни за что не подпускала Всеволода к этому гнезду

но только иногда показывала бы его издали

и то не целиком и не во весь разворот

а лишь частично, фрагментарно

мгновенно шурша при этом газетами

и папиросной бумагой

чуть-чуть приоткрывая и тут же отводя в сторону

намекая на некоторый объем и покров

на ощущение восхитительной замкнутости тепла

естественного сплетения ухоженных деталей

всепроникающего до спазмов и судорог родства и уюта

и полной — неотвратимой и абсолютной — недосягаемости

Если бы у меня была жемчужина

я бы смотрела на нее с вожделением

повесив ее в ванной на длинной капроновой нитке

смотрела бы долго и неотрывно

погрузившись в воду с хвойным экстрактом

и постепенно повышая температуру до 96 С

и таким образом постигая

закон перманентной свертываемости пространства

на примере его отдельных компонентов

начиная с белка зрачка и радужной оболочки

и кончая полной сублимацией

живой и неживой природы

за исключением разумеется самой жемчужины

пребывающей в драгоценной неприкосновенности

как чистая мечта

Если бы у меня была жемчужина

я бы стояла сейчас на палубе белого корабля

возможно краденого,

и возможно не один раз;

я бы стояла слегка расставив ноги в одних колготках

без верха без макияжа и без сопровождающих

стояла бы и плевала в открытое море

от души и до основанья а затем

оставила бы его как зверя разъяренного

глядеть на землю где тьма и горе

и свет померк в облаках

и ушла бы в каюту пить Гурджаани

в компании Нумы Помпилия, Марка Антония

и кое-кого из местных выпивох

Ах если бы у меня была жемчужина

я бы приковала ее цепями за руки и за ноги

к высокой скале на пустынном морском берегу

и трижды в день, бросив все свои дела

прилетала бы к ней из любой точки земного шара

чтобы клевать ее печень

Если бы у меня была жемчужина

я бы выкармливала ее грудью

а позже поила бы медом

лимонным соком и шампанским

и положив линейку на страницу книги

говорила бы ей — Ну посмотри

Ну посмотри же скорее сюда!

А она, воспитанная и возвышенная

надев наушники и вымыв плиту

и пол на кухне

смотрела бы на меня печально и сострадательно

шевеля невидимыми крыльями и говоря беззвучно

как глухонемые — Ну вот я все сделала как ты хотела

Могу я теперь быть свободна?

И протянув мне свои слегка припухшие руки

со следами диких ягод, добавила бы чуть громче

— Где у нас пластырь? Видишь я вся порезалась

Если бы у меня было семьдесят семь жемчужин

я бы сначала очень обрадовалась

и посвятила бы им 33% жизни

Я назвала бы их Всеволод

и ни на миг не подпускала бы к Большому Гнезду

а потом бы повесила приковала клевала

плевала и выкармливала

и в конце концов уронила бы их

в глубокий сугроб

и никогда больше о них не вспоминала бы

Честное слово, ни разу

Я бы и сейчас не вспомнила

если бы не позвонил один мой знакомый

и не посоветовал мне немедленно отправиться на

Тишинский рынок где говорят одному слепому

подарили вязаную шаль


16.1.92

Знаки Зодиака


мама слаба головой

а отец сердцем

прекрасен союз Льва и Овна


встречает Деву Козерог

приносит ей добра мешок

он хочет Деве дать урок

искусства и добра

она-то думает что там полно добра

наряды фрукты сладости икра

открыла — пар струится из нутра

она все смотрит выкатив шары

а там одно д о б р о


Весы влюбились в Скорпиона

и пригласили на прогулку по Садовому Кольцу

но Скорпион сказал что болен гриппом

к тому же (он поморщился) кольцо

посредственная цель для мыслящих пространно

странно — подумали Весы

такие короткие ноги а столько воображения

Перейти на страницу:

Похожие книги

Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности
Собрание сочинений. Т. 4. Проверка реальности

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В четвертом томе собраны тексты, в той или иной степени ориентированные на традиции и канон: тематический (как в цикле «Командировка» или поэмах), жанровый (как в романе «Дядя Володя» или книгах «Элегии» или «Сонеты на рубашках») и стилевой (в книгах «Розовый автокран» или «Слоеный пирог»). Вошедшие в этот том книги и циклы разных лет предполагают чтение, отталкивающееся от правил, особенно ярко переосмысление традиции видно в детских стихах и переводах. Обращение к классике (не важно, русской, европейской или восточной, как в «Стихах для перстня») и игра с ней позволяют подчеркнуть новизну поэтического слова, показать мир на сломе традиционной эстетики.

Генрих Вениаминович Сапгир , С. Ю. Артёмова

Поэзия / Русская классическая проза
Собрание сочинений. Том 2. Мифы
Собрание сочинений. Том 2. Мифы

Новое собрание сочинений Генриха Сапгира – попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. Во второй том собрания «Мифы» вошли разножанровые произведения Генриха Сапгира, апеллирующие к мифологическому сознанию читателя: от традиционных античных и библейских сюжетов, решительно переосмысленных поэтом до творимой на наших глазах мифологизации обыденной жизни московской богемы 1960–1990‐х.

Генрих Вениаминович Сапгир , Юрий Борисович Орлицкий

Поэзия / Русская классическая проза
Страна Муравия (поэма и стихотворения)
Страна Муравия (поэма и стихотворения)

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни. Муравия представляется страной мужицкого, хуторского собственнического счастья в противоположность колхозу, где человек, будто бы, лишен "независимости", "самостоятельности", где "всех стригут под один гребешок", как это внушали среднему крестьянину в первые годы коллективизации враждебные ей люди кулаки и подкулачники. В центре поэмы — рядовой крестьянин Никита Моргунок. В нем глубока и сильна любовь к труду, к родной земле, но в то же время он еще в тисках собственнических предрассудков — он стремится стать самостоятельным «хозяином», его еще пугает колхозная жизнь, он боится потерять нажитое тяжелым трудом немудреное свое благополучие. Возвращение Моргунка, убедившегося на фактах новой действительности, что нет и не может быть хорошей жизни вне колхоза, придало наименованию "Страна Муравия" уже новый смысл — Муравия как та "страна", та колхозная счастливая жизнь, которую герой обретает в результате своих поисков.

Александр Трифонович Твардовский

Поэзия / Поэзия / Стихи и поэзия